Читать «В тени баньяна» онлайн - страница 4
Вэдей Ратнер
– Как вам будет угодно, госпожа.
– Спасибо.
Он еще раз поклонился и не поднимал глаз до тех пор, пока мама не проплыла мимо. Она поднялась по лестнице, одной рукой придерживая полы сампота, – чтобы походка была сдержанной и изящной. Наверху мама остановилась и улыбнулась мне.
– О, ты нашла шину и ботинки!
– Я в них учусь медленно ходить!
– Неужели? – рассмеялась мама.
– Когда-нибудь я буду ходить как ты!
Мама перестала улыбаться. Она подошла, бесшумно ступая, и наклонилась ко мне.
– Мне все равно, как ты ходишь, милая.
– Все равно?
Ни шина, впивавшаяся в ногу, ни ботинки, сдавливавшие ступни, ни собственное отражение в зеркале не удручали меня так сильно, как печаль, что появлялась в маминых глазах, стоило мне заговорить о ноге. И я старалась говорить о ней как можно реже.
– Да, все равно… Для меня счастье, что ты вообще можешь ходить.
На мамином лице заиграла прежняя лучезарная улыбка.
Я стояла неподвижно, затаив дыхание. Вдруг мама исчезнет, если я буду дышать, думала я. Она поцеловала меня в лоб, и ее волосы рассыпались по мне, как струи муссонного дождя. Я вдохнула ее аромат, тайну, которую она носила, как духи.
– Хоть кому-то приятно дышать в этой духоте, – произнесла мама, смеясь, словно мое странное поведение было для нее не меньшей загадкой, чем для меня – ее красота.
Я моргнула. Мама исчезла так же бесшумно, как появилась, вся словно сотканная из солнечного света.
Так рождаются стихи, говорил папа. Слова могут прийти с глотком воздуха и исчезнуть со взмахом ресниц, и в начале будет только
Затем появляется все остальное, рождается сюжет – тот самый воздушный змей. Стихотворение обретает целостность.
– Эй-эй-эй, не зеваем! – тараторила внизу Ом Бао. – Полы – вымыть и натереть до блеска, ковры – выбить и вывесить на солнце, фарфор – расставить, серебро – отполировать, шелк – разгладить и надушить. Эй-эй-эй! Дела, дела, кругом дела!
Ветер шевелил раскидистые ветви баньяна, росшего посреди двора, и листья колыхались будто в танце. Некоторые особенно длинные ветви достигали балкона. Тени от листьев трепетали на моем теле шелковыми лоскутками. Я закружилась, раскинув руки и бормоча заклинание, вызывающее тевод:
– Тощий, толстый…
– И что, скажи на милость, ты делаешь?
Обернувшись вокруг себя, я увидела в дверях Кормилицу с Раданой на руках. Радана вывернулась от нее и принялась топать пухлыми ножками по теням на полу, звеня браслетами на щиколотках. На браслетах – крохотные колокольчики, усыпанные бриллиантами. В Камбодже дети нередко носят дорогие украшения, и моя сестра, в которой все души не чаяли, была увешана драгоценностями с головы до пят: браслеты на ногах, платиновое ожерелье, серьги-кольца. Не ребенок, а ювелирная лавка!
Глядя, как Радана нетвердыми шажками шлепает по комнате, я представила, будто она хромает из-за полиомиелита, как я. Я корила себя за такие мысли, но иной раз не могла удержаться. Сквозь детскую неуклюжесть сестры отчетливо проступало будущее сходство с мамой.
