Читать «Машина Судного дня. Откровения разработчика плана ядерной войны» онлайн - страница 27

Меня охватило приятное чувство комфорта. Именно так разговаривали друг с другом мои сокурсники в редакционной коллегии университетской газеты Harvard Crimson (евреи по большей части, как я и Герман). Ничего подобного не случалось со мной уже шесть лет. В Королевском колледже, в Кембридже, или в Гарвардском обществе стипендиатов аргументы никогда не высказывались так жестко, в такой бескомпромиссной форме. У меня мелькнула мысль: «Я дома».

И это действительно было так. Я сроднился с RAND и проработал там 10 лет в два захода (второй – после возвращения из Вьетнама в 1967 г.). Во многом, как, по моим представлениям, это бывает в монашеском ордене, я делил со своими коллегами чувство братства, жил и вместе с другими работал над достижением высшей цели.

По правде говоря, ученых – участников Манхэттенского проекта, которые продолжили работать над созданием оружия, а также их преемников в центрах ядерных исследований нередко описывают (но без восхищения) как светских священнослужителей. Отчасти это связано с тем, что им были известны секреты вселенной, тайны, которыми не делятся с мирянами: чувство причастности, аура секретности, консультирование облеченных властью. Тезис о новых «военных интеллектуалах» уподоблял консультантов RAND в Вашингтоне и в Пентагоне, преодолевающих непроходимые для других бюрократические барьеры, иезуитам в старой Европе, которые перемещались между дворами и служили духовниками королей. Но всего важнее в первые годы моего пребывания в RAND и во время работы консультантов в Вашингтоне было чувство нашей миссии, бремя понимания того, что мы знаем больше о будущих опасностях и о том, как с ними справиться, чем генералы в Пентагоне и в Стратегическом авиационном командовании, члены Конгресса, широкая публика и даже президент. Это воодушевляло.

В материальном плане наша жизнь была роскошной. В RAND, куда я попал буквально после аспирантуры, моя зарплата была не хуже, чем у моего отца, когда он занимал должность главного инженера строительства. Рабочие условия были идеальными, офисы находились всего в одном квартале от берега моря, а Санта-Моника была великолепным местом со своим характерным для Южной Калифорнии климатом.

Мои коллеги, впрочем, не давали расслабиться. Они считали – и их уверенность очень скоро передалась мне, – что мы в буквальном смысле работаем во имя спасения мира. Успешный ядерный удар Советов по Соединенным Штатам воспринимался как катастрофа, причем не только для Америки. Мы исходили из того, что в русском эквиваленте RAND при Министерстве обороны или в ракетных войсках стратегического назначения такая же команда напряженно прорабатывает возможности использования превосходства Советов в наступательных вооружениях если не для неожиданного удара, то уж точно для шантажа Соединенных Штатов и их союзников по НАТО. Нам предстояло спасти мир не только от советской угрозы, но и от бюрократической инерции администрации Эйзенхауэра и наших спонсоров в ВВС.