Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 166

Я с горечью вспомнил, что только что проиграл мамины последние деньги. У Кольки под глазами залегли взрослые морщины. Совсем такие, как у Телегина. И так же щурилась моя близорукая мама.

— Еще увидим! — выпалил я, краснея.

— Кто увидит, а кто нет! Ты же с голодухи подохнешь или опять в историю влезешь. Это тебе не в школе на собрании речи болтать. Все вы такие, отличники, а как до дела, так куда там! Вали отсюда, пока тебя фрайера не догнали. Очень они не любят отличников. Понял?

Я шел домой, отряхивая с коленок розовую пыль. «Как на майдане, — горько издевался я сам над собой. — Тоже мне отряд имени Скабичевского! «Поня́л, поня́л»? А я ничего не понял! Колька говорит, что житуха всех научит. Видимо, всех, кроме меня». После истории с «веревочкой» я поклялся себе и матери никуда не лезть.

…И вот с чемоданчиком — влез! Правда, я внимательно оглядывался у здания школы, куда меня послал Телегин. Боялся снова оскандалиться. Школа была та самая, которую я знал. Рядом с немецким госпиталем. В ней больница. Здесь лежали наши русские, те, кого выбросили из клиники Арановича. Вспомнились слова Телегина про человека, который «такое наделал — волосы дыбом! Врач, между прочим!». Все здесь, как тогда, когда я утром бежал домой. Только, пожалуй, чуть почище. Но грязные газеты валяются на полу. Я понял: больных перевязывают газетами вместо бинтов.

— И цэ убэрэмо скоро! — сказала за моей спиною женщина — та самая, санитарка Федосьевна. Впервые я увидел ее стоя в подворотне, когда входили немцы. Потом здесь, в больнице. Она еще говорила, что я крови не видел. И назвала комиком. Говорила ни по-русски, ни по-украински — наша она или приезжая? Сейчас это уже было неважно, главное, что знакомая и что здесь нет немцев.

— Чамайдан кому прынес — Никыхворовычу разве?

И «хв» произносит, как у нас, вместо «ф».

— Какому «Никыхворовычу»?

— Тю, малахольный! Никыхворовыча не знае! Пошатнувся зовсим! Ты хоч свое призвысько знаешь? Га?

— Фамилию? Свою? — переспросил я.

— Свою ты можешь и не памьятать, а його — Никыхворовыча — должен знать! — строго сказала Федосьевна. И я вспомнил его фамилию — Глазунов. Сказал же Игорь Яковлевич: «Найдешь Бориса Никифоровича Глазунова и ему отдашь чемодан».

— Борыс Никыхворовыч — зав всей отделении. От хто! — продолжала поучать меня Федосьевна.

— Кто там еще? — сухой голос шелестел по перилам лестницы вниз так обыденно, будто этому «Никыхворовычу» каждый день приносят таинственные чемоданы.

Я посмотрел вверх и увидел того самого маленького человечка, которого на стадионе мы с Колькой приняли за школьника. То, что именно он оказался Глазуновым, меня не удивляло — «зав отделении» проводил эвакуацию больных из клиники, был связан с Телегиным: в полном хаосе намечался какой-то порядок. Не очень четкий, но все-таки порядок.

Через дыры халата, которые остались от карманов, Глазунов достал носовой платок. Достал и протер стекла очков. Зря протирал, потому что стекла были поцарапаны и через них, наверное, ничего не видно.