Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 136

— Владик такой впечатлительный!

А я настаивал. Пробежав по бумаге глазами, я почувствовал себя так, словно вся моя кровь унеслась из головы, из сердца вниз, в ноги!.. Мне было уже не до философствования, не до «мерлехлюндии». Сквозь туман в голове я слыхал слова:

— Но я не дам хода этому делу!..

— Не говорите глупостей! Я знаю — это конец!.. Конец!..

Зачем она так неуважительно говорит с человеком, который пришел, чтоб нас спасти!.. Спасти меня…

Телегин положил на мамину крестьянскую руку свою утиную лапку.

— Написали раз, напишут еще…

Мама вырвала у него свою руку и закрыла ею глаза.

— А я снова изыму то, что они напишут! Вы верите мне, Лидия Степановна?

— Ах, да при чем тут вы! Вас вычистят. И зачем я выходила замуж! Его дед не желал этого брака, и, видит бог, он был прав. Как он был прав!..

— …вычистят меня, кто-нибудь останется. Наш бургомистр, например!

— Тот, который разъезжает в немецкой машине?

— Всегда кто-нибудь разъезжает в машинах! Отец Владика, например.

— Его отец ездил в своей!

— В прикрепленной, уважаемая Лидия Степановна!

Игорь Яковлевич терпеливо выдерживал мамины наскоки. Но зачем она задирается в такой момент!

А я читал бумагу, глаза перескакивали со строчки на строчку: «…зверства жидов-большевиков…», «вооруженный до зубов…», «…и она притворялась, что с ним не живет».

— Он воевал? — спросил Телегин.

— Мы с Владиком не знаем, что он делает там… — мама неопределенно махнула рукой, но смысл ее жеста был ясен. Под «там» подразумевалось — за линией фронта.

— Может быть, в гражданскую? Иначе откуда это выражение: «вооруженный до зубов»?

— Не знаю, не знаю… — сказала мама.

— Ну как же, он участвовал в Трипольской трагедии. Еще песня такая была: «Там, вдали за рекою, погасли огни…» Ну и так далее… — Я вспомнил песню «Вдруг вдали у реки засверкали штыки, это белогвардейские цепи…».

«Вооруженными до зубов» были как раз эти белогвардейские цепи, а не мой папа! К тому же все это было так давно, что, кажется, не могло иметь отношения к нам, маме и Телегину. Но мама запаниковала:

— Извините, Игорь Яковлевич, мальчик не подумал… Трипольская трагедия!.. Какое отношение к ней имел твой отец, Владик? — спросила она строго.

— Как? Ты сама рассказывала, он там чуть не погиб!

— Не слушайте его! Мало ли кто что казала-мазала!

— Но папу сбросили в колодец вместе с порубанными бойцами! — настаивал я.

— Он — порубанный?.. Красноармейцы действительно были порубаны саблями, а отец просто болел тифом. Самым обыкновенным. Брюшным. Его приняли за мертвеца.

— Белогвардейцы! — добавил я.

— Ну да, они. И сбросили в колодец вместе с погибшими в бою. Он в этой самой Трипольской трагедии фактически и не участвовал! Служил в политотделе…

— Но, может быть, как комиссар, ходил с револьвером? Иначе откуда в письме слова «вооруженный до зубов»? — доискивался Телегин.

— Может быть, тогда, в гражданскую, и ходил. Но он, сколько я знаю, даже не знал, с какого конца вставляется пуля… Он лампочки в патрон вкрутить не умел. Кто бы такому дал оружие? Вы шутите!

— Тот, кто писал донос, не шутит. Я лично стрелять не умею. И никогда не умел. Но те, кто охраняет таких неприспособленных людей, как вы и я, прекрасно обращаются с оружием…