Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 100

История с тетей Валей потрясла меня.

XII

Сверху, с крыши, наш двор казался оцинкованным корытом. В нашем корыте всегда что-нибудь стирали и вечно над ним поднимался жиденький пар. На веревках болталось белье: желтые с пузырями, как у чебуреков, наволочки, полотняные кальсоны и дамские трико: трикотажные трусы до колен с напуском, резинками сверху и снизу. Трико были бледно-голубые, акрихиново-желтые, фиолетовые и лиловые. На веревке они были черными от влаги и напоминали пиратские флаги.

Мы, мальчишки, знали, что находимся в стадии созревания, этот процесс представлялся мне чем-то вроде поспевания теста в духовке. И чтобы скорее созреть, мы лазили на крышу. Я растягивался на раскаленном железе, подставлял солнцу хилую грудь и ждал чего-то.

Внизу, во дворе маленький примус с трудом выжимал на своих тоненьких ручках огромную выварку с бельем. Выварка хлюпала от удовольствия и ворковала, как тетя Клава, когда она тащила на улицу своего хромоногого мужа.

Я перекатывался с боку на бок и видел, как солнце разделывает под мрамор лужи воды в цементных водостоках. В те годы модно было разделывать все под мрамор. Мраморными были и корки арбузов, которые назывались у нас кавуны и стоили копейки. Вода журчала, солнце жгло, в прорези между сомкнутыми ресницами, как в волшебном фонаре, возникали картины. Я видел Любку, как она двумя пальцами проводит по волосам, отставляя круглый локоть. Видел и млел там у себя на крыше.

Но незаметно в мои видения стала вторгаться наша соседка тетя Валя. Она была взрослая. В те поры мы уже тайком читали Мопассана, а в обложку из-под Тургенева вкладывали недозволенные издания, затрепанные инструкции, из которых можно было точно узнать, на какие виды и типы делятся все женщины. Потом мы сидели на бревнах во дворе и по походке определяли, которая из женщин «королек», а кто…

У меня они все получались «корольками». Я подставлял солнцу набухающую грудь, тщедушную и худую (у меня в ту пору врачи обнаружили куриную грудную клетку). Снизу неслись звуки открываемой и закрываемой двери общественной уборной и пронзительно пахло хлоркой.

Солнце забивало едкий запах, Любка забрасывала за спину пук волос и изящно отставляла палец. В этом было немного полуженского кокетства и уйма окраинного шика, которым отличался весь наш город. Если бы в те поры кто-нибудь сказал мне, что моя Любка имеет хотя бы что-то общее с рисунками в книжках типа: «Положение плода…» и т. д., я бы очень удивился. Я грезил прекрасной незнакомкой и косился на настенные рисунки в туалетах, а то и сам создавал их стершимся карандашом. И постепенно Любка уплывала из моих видений, а на ее место все чаще и чаще приходила тетя Валя.