Читать «Танкисты Гудериана рассказывают. «Почему мы не дошли до Кремля»» онлайн - страница 153

Во второй половине дня начались бои на северном фронте дивизии. 12-й стрелковый полк подвергся сильной атаке в Бараново. Наступление 12-го полка на Шеметово провалилось. Авангардный батальон Нирле увяз в тяжелом бою. Когда стемнело, послышались отчаянные призывы на помощь из Шелабинки, где находилась небольшая группа пехотинцев и мотоциклистов. Горстка танков, из которых лишь три смогли двинуться немедленно, отправилась туда. Кроме регулярных войск атаковали еще и русские железнодорожники, вооруженные винтовками. На сей раз снег стал нашим союзником, потому что атакующие брели по колено в снегу. Противник добрался до окраины деревни, когда прибыли наши танки и решили исход боя в свою пользу. Перед тем как окончательно стемнело, оживленные переговоры по радио показали, что в огне оказался весь северный фронт. Призывы о помощи поступали все чаще, и мы не могли отделаться от впечатления, что наступает критический момент. Мы знали, что XLIII корпус снова попытался атаковать, но не сумел продвинуться вперед.

Поздно вечером русские густыми цепями атаковали Шелабинку. Артиллеристы и саперы, стоявшие там, отчаянно отбивались. 3-я рота мотоциклетного батальона и 2-я рота танкового полка давно получили приказ выдвинуться туда. Нам удалось завести еще два танка. Положение было очень опасное. Два танка прибыли, когда противник уже вошел в деревню. Они смогли атаковать русских во фланг и нанесли им большие потери. В этот момент подошли пешим строем мотоциклисты вместе с тремя танками роты Кёнигфельда, и они отбросили противника. На поле боя осталось около 170 трупов, остальные русские исчезли среди деревьев.

К этому времени против русской танковой бригады в Слободке осталась лишь пара зениток и противотанковых орудий. Но противник не двигался с места, несмотря на звуки боя.

Телефон звонил всю ночь… Я все равно бодрствовал, так как вши не давали спать. Лишь теперь я наконец-то узнал, кто именно заставляет меня почесываться. Наш командир бригады, который воевал еще в Первую мировую, рассказал мне о них. Примерно в полночь телефон истерически забился. Я немедленно снял трубку. Командир дивизии хотел переговорить с полковником Эбербахом. Мне не пришлось будить его, так как в критической ситуации полковник предпочитал не спать. По его ответам я смог восстановить весь разговор. Последовал приказ на немедленный общий отход, чтобы попытаться спасти личный состав дивизии, бросив позади технику и вооружение. Русские начали зимнее наступление крупными силами по всему фронту. Отступление всей армии уже началось, и несчастная 4-я танковая дивизия оказалась в ловушке, которую сама себе соорудила. Все наши усилия и потери оказались бессмысленными, а неподвижные орудия и танки были обречены. Гораздо более важно было спасти солдат. Это был вопрос выживания дивизии как таковой. Все, что невозможно было забрать немедленно, следовало уничтожить. Приказ из штаба дивизии был коротким и недвусмысленным. Полковник Эбербах повторил его слово в слово, чтобы не было недопонимания, и добавил: «Это приказ!» Он говорил с большим трудом и тоном, какого я от него ранее не слышал. Да и выражение лица стало совершенно незнакомым.