Читать «Не боюсь Синей Бороды» онлайн - страница 73

Жаркий шепот Симма опять зашуршал у нее в ухе, так же приятно и странно щекоча внутренности, как будто все это происходило с ней прямо сейчас, в их двухкомнатной хрущевке. Вера потянулась и взяла с полки зеркало. Изучая себя, подумала, что пора подкоротить челку. Нет, брови она пока выщипывать не будет. А вот волосы надо опять чуть подкрасить фиолетовым. Вера вытянула дудочкой припухшие губы, чуть прищурила глаза и просидела так, пока не занемела рука с зеркалом.

Уже потом она узнала, что Юра пришел на вечер позже, когда началась светомузыка. Протанцевал танец с Чернышевой, а потом исчез вместе с компанией Леши Коломийцева. И что ему понадобилось от этого Коломийцева, который дружил со всей местной шпаной? Он и учился-то в простом классе, с часом английского в неделю, а в их школу попал по месту жительства. После девятого класса его таки выгнали из школы, чтобы не позорил. Теперь он, наверно, в ПТУ пошел, на слесаря-водопроводчика.

Никто потом не рассказал Вере, что ее весь вечер искал Игорь Гладков по прозвищу Умник, Верин одноклассник и чемпион всех городских и республиканских олимпиад по математике. Не рассказали не потому, что хотели скрыть, а просто потому, что не заметили. Никто никогда не замечал Умника вне математики.

А Умник замечал все. Все замечать – это преимущество некрасивых, и Умник беззастенчиво пользовался им. Ему иногда даже самому становилось страшно, что он видел то, чего другим и в голову не могло прийти. К тому же его не воспринимали всерьез, а поэтому, хотя он и не входил ни в какие компании, никого особо не сдерживало его присутствие – ни в физкультурной раздевалке, ни в туалете, ни в заляпанных и засранных закоулках и подвалах, где иногда собирались мальчишки после школы и куда, кроме алкашей, не заглядывали взрослые.

Там они курили, а иногда и выпивали, обсуждая девчонок, учителей, школу, впавшего в полный маразм Брежнева и хвастаясь своими победами и заработками родителей. Умнику, если тот случайно оказывался рядом, не предлагали ни покурить, ни выпить. Умник не вписывался в их жизнь – не в школьную, конечно, где он решал им задачки на контрольных, а в ту, настоящую, которую они, дрожа от нетерпения, предчувствовали всеми своими внутренностями, жилами, нервами. Подпирая одной ногой грязную стену, сплевывая и отпуская крепкие словечки, они не замечали ни лихорадочного блеска своих глаз, ни сжатых кулаков, готовых дать по зубам кому угодно, ни странного, почти волчьего оскала, когда ржали над кем-нибудь, разевая хриплые пасти.

А Умник с недоумением, а иногда с ужасом замечал, как даже в самых отъявленных, еще пухловатых маменькиных сыночках просыпалось что-то звериное, как что-то безжалостное и в то же время раболепное звучало в мелковатом смешке, которым они привечали шутки лидеров, вроде Леши Коломийцева. Ему казалось, что он один видит это, а значит, этого не видит никто – ведь Умника не существовало в природе внешкольных, внематематических пространств накуренных, полутемных подвалов, как на евклидовой плоскости не существовало второй параллельной прямой, которую можно было провести через точку, не лежащую на данной.