Читать «Точка сборки (сборник)» онлайн - страница 12

– Тут травы коням нету.

Мама встала и схватилась за ногу. Походила, прихрамывая, разминая ее.

Второй день мало чем отличался от первого. Маарка, лошадь, деревья.

Кате не нравилось имя Агафья.

Если поворачивать его, прилаживать к разным лицам, воображать себе всевозможных бабушек, живущих в лесной глухомани, то оно никак не становится лучше. И бабушки все выходят пугающими.

«А-га-фья. Агафья. Агамемнон», – говорила про себя Катя, перешагивая через скользкий ствол, с которого слезла кора.

На блестящей древесине виднелись выточенные жучками узоры, похожие на иероглифы, на старческие морщины.

«Агаряне, агарод, Агапит», – перебирала она слова, не отрывая взгляда от копыт Гнедка.

Начался бесконечный подъем – сначала по тропе, потом по тропке, а дальше и вовсе без дороги. В конце подъема Катю ничего особенного не ожидало, кроме еще одной ночевки в палатке между мамой и Альбиной Генриховной. Поэтому подъем казался долгим и скучным.

Гнедко старательно ставил копыта одно за другим, и она тоже старательно ставила ноги, поднимаясь выше и выше. На крутых местах конь взбирался скачками, Маарка, ведя его в поводу, ускорял шаг – чтобы не отдавили ноги копытами, ему приходилось почти бежать. Добравшись до более или менее ровного места, они останавливались и передыхали, поджидая остальных. Катя догоняла их и вставала рядом.

Пахло лошадиным потом, травами, смолой, седельной кожей. Она гладила большую голову коня, смотрела в покорные, выпуклые глаза, в уголках которых ползали мелкие мушки. Конь моргал и шлепал себя хвостом по бедрам. Она будет жить с Агафьей, и в глазах у нее будут ползать мушки, а в рот ей, как коню, положат железную конфетку.

«Агуша…» – хотелось подобрать что-то человеческое.

Катя с Мааркой всегда были впереди: мама шла очень медленно, часто останавливалась, опиралась о колено и минутку отдыхала. Иногда Маарка даже скидывал тяжелые седельные сумки на землю, садился рядом ждать, и они вместе смотрели, как снизу двигаются к ним фигурки людей и Генин конь.

– Кабарожку видела, Катюха?

– Нет.

– Там, маленько пониже, за кедрой стояла. – Маарка давил в пальцах окурок, потом заплевывал его и запечатывал каблуком в землю. – Вот погоди, выйдем в гольцы – может, медведя посмотришь.

За спиной у него висело вниз стволом маленькое, почти игрушечное ружье, которое он достал в первый день из скатки и собрал.

Так они сидели и ждали отставших, смотрели, как старый Гнедко, позванивая удилами, срывает и жует траву. Чем выше взбирались, тем больше открывалось пространство – сначала в просветах между деревьями были видны склоны другого борта долины, а потом все дальше и дальше можно было видеть. Наконец вошли в предгольцовье, стало попросторней и не так душно. За неровными, беспорядочными складками земли вставали другие складки, они перетекали друг в друга, путались, громоздились. Пространство тоже было древним, морщинистым.

Катя размышляла о Новом годе, вспоминала уютный блеск елочных игрушек. В детстве она часто лизала красные и золотые шарики из немецкого набора. Один даже раскусила, и мама промывала ей рот водой. Еще ей нравилось, что в квартире пахнет лесом, – она думала, что так пахнет лесом. Но на самом деле пахло не лесом, там, в квартире. Там пахло Новым годом. Лесом пахнет совсем по-другому.