Читать «Тропы вечных тем: проза поэта» онлайн - страница 430

Юрий Поликарпович Кузнецов

После ветвей и проводов пришёл Шурка. Мой друг. Мы с ним были романтики с соски. [Он был агрессивно настроен. Ему не давал покоя виноградник в \соседском/ саду [моих соседей]. Мы следили за ним через забор. Виноградник кипел, он пузырился полными светлыми бульбами. У нас ломило в зубах. Стоило только протянуть руку. Но нас удерживала соседская собака. [Это был зверь.] В ней ничего не было человеческого. Её рот был небит жёлтыми обоймами зубов. Она лицемерно выла по ночам [как сирена], на похоронах. Мы с ненавистью следили за ней через забор. Мы так и не попробовали соседского винограда. В жизни мы всегда хотели многого, но почти ничего не получали. Это придавало жизни особый вкус. Учило нас [выдержке, любить и ненавидеть] суровой науке — быть мужчиной. Отсюда начинались поиски характера, [дружбы], красоты, отца, зелёных веток, [шумящих] \[хрупких и вечных] [старых и новых]/, как мир.]

[Из нашего пыльного степного городка] [Мы были] Как все мальчишки, мы бредили войной и психическими атаками. Мы [вечно ходили в кошачьих] носили на себе ссадины, царапины, как ветераны — свои шрамы. В пыльном городке мы знали каждую дыру в заборе. [Нас тянул к себе подковообразный магнит загородного горизонта.] Ездили на горячих крышах пригородных поездов, небрежно прыгая с качающегося вагона на вагон. Стеклодув-ветер выдувал из наших рубашек звонкие хрустальные сосуды. [Мальчишество бродило в этих сосудах.] Это были сосуды [нашего] \<четвёртого>/ поколения.

[Однажды] На тихой речке в глубоких камышах [мы с Шуркой] нашли лодку. Мы тогда ещё не умели плавать, а только плескались на мелководье. Нам хотелось большой воды [речной середины]. Лодка собственно пришла, как божий дар. Это [было старое корыто, каких поискать] был старый гроб, вышедший из употребления. Но мы не придали этому значения и смело [двинулись на середину] вышли из камышей. У нас не было ни вёсел, ни шеста, и мы гребли руками. Вода в лодке поднималась, как молоко в кастрюле. Солнце било из воды. Мы плыли, давя облака, и визжали от восторга. [На середине реки лодка накренилась и мы, перевернувшись, свалились в воду]. Мы не сразу сообразили, что очутились в воде. Лодка плавала рядом вверх брюхом, как оглушённая рыба. Захлебываясь, мы отчаянно цеплялись за неё. Она лениво уходила от нас. Нам еле удалось её поймать. Ведь мы не умели плавать. Мы держались за неё руками, и нас медленно сносило к берегу. Но под нашей тяжестью лодка медленно проваливалась под воду. Она проваливалась, как во сне. Держать на воде двух человек ей было не под силу. Мы поняли это и глянули в глаза друг другу. До берега оставалось метров тридцать. [Из них плыть придётся] десять метров, что от берега, не в счёт: в крайнем случае там будет по шею. Один из нас должен оставить лодку. Ни один из нас не умел плавать. Но Шурка опередил меня. Он бросил лодку и ринулся вперёд, свирепо молотя по воде руками и ногами. Он шёл сплошным водяным взрывом. От его толчка лодка ушла на дно, как ожившая рыба. Я хлебал воду цистернами, цеплялся за воду, как за сон, и бил по ней изо всех сил кулаками. Мне казалось, что я проплыл целый километр, но берег не приближался. Когда мои ноги коснулись дна, оказалось, что я проплыл не больше десяти метров. Рядом по горло в воде стоял Шурка и глотал открытым ртом воздух. Я понял, что Шурка — это друг на всю жизнь. [Мы с ним прожили десять метров.] Позади нас лежали отчаянные [страшные] десять метров воды. Но впереди лежали километры. [Они за нашей спиной, мы с трудом переводили дыхание, кто его знает, может, там впереди нас ждёт не один десяток таких метров.] Отсюда начинались точки характера, отца, прекрасного, зелёных веток, шумящих как мир.»