Читать «Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России» онлайн - страница 23

Об умонастроениях людей того времени также дают представления результаты социологических исследований. По данным Левада-центра осенью 2014 года 86 % россиян поддерживали присоединение Крыма. По данным ВЦИОМ большинство россиян считали добровольцев, воюющих на Донбассе мужественными людьми, большинство участников опроса — 65 % — положительно относились к тем, кто присоединился к вооруженным сторонникам организаций «ДНР» и «ЛНР». Женщин, одобривших бы идею друга, знакомого или родственника повоевать на стороне ДНР-ЛНР, насчитывалось 12 % (полностью положительно) и 24 % (скорее положительно). Таким образом, умонастроение рядовых российских обывателей вполне соответствовали высказываниям публичных людей и приведенным медиа-событиям. Скорее последние являлись лишь их концентрированным выражением.

Анализ

Далее предпримем попытку анализа наблюдавшихся феноменов с помощью понятий психопатологии. Для этого давайте рассмотрим поведение среднего россиянина в этот период. Я не буду приводить многочисленные частные примеры, а представлю обобщенный образ. Как уже говорилось выше, весной — летом 2014 года большое количество людей, даже ранее совершенно безразличных к политическим событиям, оказались вовлеченными в размышление над политическими темами и в их обсуждение. Разговоры на эту тематику возникали повсеместно — на работе, в кругу друзей, на улице, в поезде и даже на приеме у врача в поликлинике. Преамбула разговора обычно была стандартная: «Что нового в мире творится?» — или, — «А вы слышали, что сегодня на Украине происходит?!» Далее начинался обмен репликами, как правило, эмоционально окрашенными, который включал рассказ о подразумеваемых событиях и объяснение личного видения говорящего. Если точки зрения собеседников совпадали, то разговор заканчивался некоторым снижением эмоционального накала и чувством удовлетворенности от беседы. Нечто совершенно иное происходило, если взгляды собеседников на обсуждаемую тему существенно расходились. В разговоре возникало эмоциональное напряжение с враждебными чувствами, беседа могла перерасти в перепалку с взаимными оскорблениями. Ни для кого не секрет, что из-за таких «диспутов» нередко рушились дружеские связи, возникало отчуждение между родственниками. Таким образом, казалось бы, далекие от повседневной жизни политические проблемы оказались чрезвычайно личностно значимыми.

Теперь рассмотрим систему субъективной аргументации, использовавшуюся в спорах. Если говорить о содержании суждений, то «средний» россиянин, как правило, придерживался нескольких незамысловатых тезисов — «западные украинцы всегда не любили восточных», «власть в Киеве захватила хунта, она проводит карательную операцию», «Путин все делает правильно!», «Яценюк — нехороший человек», а также нескольких связанных с ними: «Майдан — это зло», «демократия — это обман», «в России нужна сильная власть!» и т. п.

Во-первых, как я уже говорил, обращала на себя внимание аффективная насыщенность реакций, если собеседник выражал несогласие. Ее спектр мог варьировать от глубокой растерянности, как будто человек был совершенно не готов к тому, что кто-то может думать каким-то иным образом, нежели он («ты что, телевизор не смотришь?», «вот же РИА-новости написали!») до ярости («ты что, за фашистов?!», «Родину любить надо!»). Такая сила реакции свидетельствует о чрезвычайно сильной личной идентификации индивида с декларируемыми им положениями. Можно предположить, что если бы некто сказал ему о том, что Земля плоская, а не круглая, он бы очень сильно удивился, но не стал бы реагировать на собеседника яростью.