Читать «ИСТОРИЯ АНТИЧНОЙ ЭСТЕТИКИ (ВЫСОКАЯ КЛАССИКА)» онлайн - страница 365

На греческом языке Ксенократ употребляет некоторые выражения, которые, возможно, не всегда понятны современному читателю.

Ксенократ говорит о прошлом времени и будущем времени, понимая под прошлый всю физико-физиологическую сторону звучания, а под будущим - то явление сознания, которое из этой физико-физиологической стороны получается. Или он говорит об "ударах" и их "непротяженности", или, буквально, "вневременности", о движении органа слуха, о слабости или "замешательстве" нашего слуха (а также и зрения), воспринимающего точное звучание как затянувшееся, или, буквально, "отраженное назад", об инертности, или, буквально, "неустойчивости" и "неточности" наших органов чувств. Весь этот античный способ выражения в настоящее время расшифровывается довольно просто. Дело здесь, конечно, не в ударах, а вообще в тех или иных материальных явлениях, без которых невозможен феномен звука. И дело здесь вовсе не в "слабости", "неустойчивости" и "неточности" нашего слуха. Наоборот, думает Ксенократ, если бы наш слух и наше зрение были настолько точными, чтобы воспринимать все физико-физиологические движения, порождающие звук, то мы и воспринимали бы эти движения, а не самый звук. Поэтому мы сейчас говорили бы не об неустойчивости или неточности слуха, но, скорее, об его специфичности и его активности, об его способности извлекать из физико-физиологической подосновы то, что вовсе на нее не сводится. Ведь когда мы слышим звук от натянутой струны, на которую мы подействовали щипком, то, конечно, эта струна очень долго колеблется, очень долго дрожит и сотрясается, благодаря чему мы только и можем воспринять соответствующий звук.

Однако если бы мы действительно воспринимали все детали движения и дрожания струны и ничего другого, то мы и вовсе были бы неспособны слушать музыку, а только воспринимали бы своим зрением те или иные движения физических предметов.

Нам представляется, что все это учение Ксенократа можно назвать учением о специфике слуха и зрения, не сводимой ни на какие физико-физиологические процессы, хотя фактически без них действительно невозможно никакое восприятие звука. Это учение представляется нам замечательным. Кроме того, оно вполне соответствует и теоретическим взглядам Ксенократа, по которым, как мы видели выше (стр. 418), между чисто умопостигаемым бытием и чисто материальным бытием находится еще средняя область, которая объединяет и то и другое. В данном случае звук и цвет как раз и относятся к этой области, не сводимой ни на материю, ни на умопостигаемое бытие. Об этом же самом очень отчетливо говорит и Боэций, утверждая, что, согласно учению Платона, Аристотеля, Спевсиппа и Ксенократа, между двумя крайними областями бытия и мышления имеются еще некоторого рода imaginationes, которые он называет "промежуточными чувствами" (medios sensus, фрг. 8). Таким образом, платоно-аристотелевская теория среднего состояния между умом и физическим ощущением у Ксенократа только укрепляется и сознательно применяется им к музыке.