Читать «Смысл жизни: учебное пособие» онлайн - страница 25

Мне она незадолго до смерти как-то сказала: «Прости меня, что я испортила тебе жизнь». Мне не за что её прощать. Вот какие записи я нашёл в её больничном блокноте: «Мой муж. Если бы не болезнь, я бы не знала о его любви вообще. Он написал мне замечательное письмо, в котором говорил о любви, что за 30 лет прожил со мной счастливо. Если бы не он, я бы уже не жила! Для него хочу поскорее встать на ноги. Господи, помоги! Глядя на него, понимаешь, что такое любовь. Спасибо тебе, болезнь, за это!». Её последняя запись в блокноте была такой: «Случилось очень приятное событие: Валерина книга всё-таки получила признание. Он стал лауреатом лучшей научной работы за 2009 г. Хоть бы кто поздравил, с силой вырываю поздравления для него, лапушки. За неё ректор не дал ему премии — позор! Но это не его проблемы! Он у меня лауреат „Литературной учёбы“ за 2009 г. Этот год у него урожайный».

Я не был её палачом, но я чувствую мучительную вину перед нею. На следующий день после её похорон 10 сентября я написал в своём дневнике: «Моя главная вина перед Ларисой: я не сумел сделать её счастливой. Я был озабочен больше своей наукой, чем её счастьем. Прозрение пришло слишком поздно».

Ф.И. Тютчев — вот человек, который лучше, чем другие, выразил не только своё, но и моё горе. В августе, когда мы вернулись из больницы, Лариса как-то сказала: «Как я любила работу по дому! Как я любила убирать! Как я любила готовить! О боже, как всё это я любила!». Я был поражён, когда прочитал недавно (конец ноября 2010 г.) последнюю фразу у Ф.И. Тютчева:

Весь день она лежала в забытьи, И всю её уж тени покрывали. Лил тёплый летний дождь — его струи По листьям весело звучали. И медленно опомнилась она, И начала прислушиваться к шуму, И долго слушала — увлечена, Погружена в сознательную думу… И вот, как бы беседуя с собой, Сознательно она проговорила (Я был при ней, убитый, но живой): «О, как всё это я любила!» … Любила ты, и так, как ты, любить — Нет, никому ещё не удавалось! О господи!., и это пережить… И сердце на клочки не разорвалось…

<Октябрь-декабрь 1864>

В письме к А.И. Георгиевскому — мужу родной сестры Е.А. Денисьевой — Ф.И. Тютчев писал 13/25 декабря 1864 г. из Ниццы: «Вы знаете, как я всегда гнушался этими мнимопоэтическими профанациями внутр<еннего> чувства — этою постыдной выставкою напоказ своих язв сердечных… Боже мой, Боже мой, да что общего между стихами, прозой, литературой — целым внешним миром — и тем… страшным, невыразимо невыносимым, что у меня в эту самую минуту в душе происходит, — этою жизнию, которою вот уж пятый месяц я живу и о которой я столько же мало имел понятия, как о нашем загробном существовании… Теперь вы меня поймете, почему не эти бедные, ничтожные вирши, а моё полное имя под ними — я посылаю к вам (среди них было и стихотворение „Весь день она лежала в забытьи“. — В.Д.)» (Тютчев Ф.И. Стихотворения. Письма. М., 1986, с. 391). Слава богу, он всё-таки писал свои «вирши». А кто лучше его написал «вирши» о горе? Например, такие: