Читать «Две Юлии» онлайн - страница 229

Это был краткий итог моих жалких мучений в литературе, когда всплывающие стихотворные цитаты мешали мне понимать дальнейший текст и требовали чьей-нибудь прозаической сноски. Ребенком я просматривал книги перед тем, как решиться прочитать их, не на предмет того, много ли в них диалогов, а нет ли в них стихов, этих ужасных мелких строчек, бледных и предательских мостов между континентами внятного текста (и бьюсь об заклад, многие дети конца века именно так оценивали интересную книгу: стихи были залогом непонимания, даже «Остров сокровищ» имел непреодолимую канаву на песенке о сундуке).

И вот наступил миг, когда я мог упиваться триумфом, увешанные золотом слоны трубили внутри меня, и прозрачные одалиски с цветущими лицами кружились в праздничном танце среди лепестковых струй. Полученный вариант никак не соответствовал моим внутренним ощущениям, и тем больше он меня радовал, это был крепкий костяк нового организма. Еще через два дня счастливой работы я оснастил свой шедевр горькой и безысходной ритмической протяженностью.

Самой лучшей новостью для меня, господа узники, осведомители и конвоиры, оставалось не то, что я написал стихи, а то, что я понимал их.

Так вот в чем дело: надо только осторожно сложить модель, чтобы оживить ее механизм. Наши подозрения о чем-то — это только нетвердые походы в область чужого опыта. У меня не хватает памяти, чтобы держать чужой опыт в голове. Мой же собственный становится частью моей крови, и она сама доносит все необходимое до рассудка при малейшей необходимости. Моя память способна сохранять только то, что надежно. Необходимо попробовать.

Вот и все, вот и неудача.

И вдруг в моей модели заработало движение собственной жизни. Я, не скрываясь, захлебнулся радостью, плясал в смеховой истерике, валился на кровать, а потом кидался в угол, образованный стеной и шкафом, поздравлял себя с тем, что эти строки, посвященные сдаче на милость своего бессилья, открыли недоступные для меня мировые тайны. Большую часть подобных открытий приходится держать под водой, никакая сила не поднимет айсберг выше уровня моря. Теперь я был готов признаться в чем-то, мой рассудок сам собой затеял какое-то уникальное приключение. И начало моей победы звучало так: