Читать «Пушкинский век» онлайн - страница 120

Аркадий Моисеевич Гордин

Надо сказать, что на всех фабриках, владельцы которых удостоились наград, работали русские рабочие. А на шелковой фабрике Бинара и мастера были тоже русские.

«Пади, пади! — раздался крик»

В середине 1810-х годов в Петербурге насчитывалось 8102 казенных (кавалерийских, обозных, пожарных, почтовых), 7519 обывательских (верховых, выездных, тяжеловозов) и 2476 извозчичьих лошадей. В среднем по одной лошади на каждые пятнадцать жителей.

В редком номере газеты «Санкт-Петербургские ведомости» не было объявлений вроде следующих: «Продается пара крепких белых каретных лошадей»; «Продаются четыре каретные пестрые лошади. Пара темно-гнедых и пара саврасых»; «Продается несколько лошадей лучшей породы, в числе коих и рысак».

Несколько раз в неделю поблизости от Невского проспекта, не доходя Лавры, на Конной площади производился торг лошадьми. Здесь можно было купить и прекрасного рысака, и искусно «подновленную» барышником полуживую клячу.

По улицам столицы скакали верховые, неслись украшенные гербами кареты, щегольские коляски и дрожки, английские возки с зонтиками, дормезы, кабриолеты, фаэтоны, линейки, таратайки. И по тем же улицам бок о бок с ними катились тяжело груженные телеги и фуры. Даже на парадном Невском проспекте каретам то и дело преграждали путь возы с сеном, мешками, дровами. Зимой повсюду скрипели сани. Часто кузовы карет тоже ставили на полозья.

Движение в центре города было настолько оживленным, что рассеянный пешеход рисковал попасть под колеса кареты или под копыта лошади. Кучера «остерегали» зазевавшихся пешеходов громким криком, а тех, кто победнее, — кнутом:

Нередко кучерские плети Его стегали, потому Что он не разбирал дороги… —

(«Медный всадник»)

А вот какое уличное происшествие изображено в неоконченном романе Лермонтова «Княгиня Лиговская», действие которого разворачивается в Петербурге 1833 года: «Спустясь с Вознесенского моста и собираясь поворотить направо по канаве, вдруг слышит он крик: „берегись, пади!“ — прямо на него летел гнедой рысак; из-за кучера мелькал белый султан и развевался воротник серой шинели. Едва он успел поднять глаза, уже одна оглобля была против его груди, и пар, вылетавший клубами из ноздрей бегуна, обдал его лицо; машинально он ухватился руками за оглоблю и в тот же миг сильным порывом лошади был отброшен несколько шагов в сторону на тротуар… раздалось кругом: „задавил, задавил“, извозчики погнались за нарушителем порядка, — но белый султан только мелькнул у них перед глазами и был таков». Рысак богача — гвардейского офицера едва не задавил бедного чиновника.