Читать «Трилогия о Мирьям» онлайн - страница 77

У Мирьям прямо язык отнялся.

— Это платье из Америки! — не забывает добавить госпожа Эйпл.

— Благодари же, Мирьям! — слышит онемевшая от восхищения девочка мамин голос. Мирьям приседает, делает реверанс, стараясь показать, что она ребенок воспитанный, из хорошей семьи. С дрожью в руках берет она столь грандиозный подарок.

Когда ветреным вечером они возвращались из города домой, Мирьям шагала по опавшим листьям в самом хорошем расположении духа.

— Поставил свою подпись под векселем, поручился за хозяина первым лицом, — услышала Мирьям отцовы слова, обращенные к матери.

— Что поделаешь, — сказала мама, — с ними надо ладить.

А Мирьям, разглядывая пакет с замечательным американским платьем, болтавшийся у нее на пальце, удивлялась про себя:

«Только за то, что я понравилась Джимми, дали такое платье! Надо все же стараться нравиться».

И тут же загрустила: разве когда сравнишься по важности с Джимми?..

22

После того как старый Латикас овдовел, он бродил только по двору и возле дома. И совсем перестал ходить на свой огородик, который в былые времена кормил стариков. Расползался старый замызганный комбинезон из грубой парусины, заплаты, наложенные еще проворной старушкой, обтрепались. Редкие волосы, выбивавшиеся из-под засаленной кепки, доставали до ворота его рабочей блузы.

Дети чурались старика с растопыренными руками, — когда он брел по пыльному или грязному двору, его пустые и мутные глаза едва различали перед собой дорогу. Но стоило детям увидеть, что ступающий вперевалку Латикас не обращает внимания на то, как они с криками бегут от него прятаться, страх отступал перед любопытством, и дети принимались дразнить старика.

Однажды в октябре, после полудня, свинцовое солнце устало проглядывало сквозь голые ивовые ветви. Было сыро, продрогшие дети тщетно искали себе во дворе какое-нибудь занятие, и тут их внимание привлек скрип открываемой двери. На выходившем во двор крыльце переднего дома появился Латикас. На чердаке глухо шмякнулась в песок пудовая гиря, служившая противовесом.

Появление старика раззадорило ребят.

Уно и Хуго, отупевшие от скуки и холода, вдруг принялись бешено прыгать перед крыльцом, при этом они выкрикивали:

— Лаль-лаль, Латикас! Лаль-лаль, Латикас!

Это звучало как «лолль-лолль, Латикас» — дурак, дурак, Латикас.

Вскоре уже все ребятишки орали и кружились в дикой пляске, начатой двумя сорванцами.

На этот раз Латикас не остался безучастным. Он сошел на пару ступенек ниже, уселся на крыльце и начал раскачиваться в такт детским выкрикам. На его лице, заросшем клоками темной щетины, появилось нечто похожее на улыбку.

Это в свою очередь подстегнуло ребячье веселье.

Но вдруг простоватое лицо Латикаса передернулось испугом, и он перестал раскачиваться. Щеки его снова обвисли, и уголки рта опустились. Широко раскрытые глаза были обращены в упор на детей, ребятишки осеклись под таким пристальным взглядом и один за другим останавливались и умолкали.

Латикас все смотрел и смотрел, потом глаза у него часто-часто заморгали и покраснели.

Старик плакал. Редкие слезинки безмолвно катились по щекам и падали на продранные колени брезентовых штанов.