Читать «Трилогия о Мирьям» онлайн - страница 126

Извозчик незаметно исчезает, женщины, размахивая руками и возбужденно переговариваясь, уходят к высокому крыльцу переднего дома, маленькая девчушка снова стоит, прижавшись к фундаменту спиной, и упирается растопыренными пальцами в камни.

Такое чувство, будто стоишь голая.

Кристьян бросает на меня нетерпеливый взгляд. Нагибаюсь, чтобы поднять узел.

— Юули! — зову я негромко.

Она вздрагивает, резко поворачивает голову и начинает двигаться удивительно мелкими шажками. Приближаясь, Юули прищуривает глаза. И я слышу ее слова, первые после девятнадцатилетней разлуки:

— Кто эти пришлые?

Яан-балагур, игравший когда-то в любительских спектаклях Эстонского домпросвета, сказал бы это под пьяную руку с нарочитой дикцией:

— Кхтоо ээти прришлые?

С ним, с Яаном-балагуром, всегда случалось так, что трезвый он шепелявил; но стоило пропустить стаканчик, говорил ясно, наслаждаясь звуками. Все «к» у него шуршали, все «р» рокотали, а гласные просто-таки пели.

Мягкая постель, прохладные накрахмаленные простыни — ну что еще надо душе, время бы уже спать. Вот только шторм осенний, который упирается в оконные стекла и, шевеля занавесками, обдает холодным дыханием щеки, временами он, казалось, вытягивает из комнаты воздух, и тогда возникает ощущение пустоты.

Мечутся флюгеры. Юг поворачивается на север, и север — на юг; где тут запад, а где восток?

Подобное невесомости состояние начинает раскачивать меня. Словно я соринка какая-то, которая кружится над землей вместе с пылью и сухими листьями. Будто у меня и рук нет, чтобы ухватиться-зацепиться за ветви или водосточную трубу и удержаться на месте.

Откуда-то подкрадываются ко мне безликие и бестелесные сомнения, и необъятность бесконечности вдруг тревожит меня больше всего. Рефлексы самозащиты тут же бросаются в ожесточенную схватку с гнетущими чувствами, и навстречу мне скользят парящие розовые грезы. Я молода и неколебимо самоуверенна, безошибочно делю людей на два лагеря, закрываю путь перед врагами и протягиваю руку друзьям. Я словно безоблачная майская демонстрация, разукрашенная бумажными цветами, словно светло-голубой паводок, уносящий вдаль сломанные деревья и всякий хлам. Вижу свой собственный белозубый смех, и на голове у меня повязана красная шелковая косынка… И не слышала я еще вовсе, что такое подлость, вражда или предательство. Прочнее всех стою на земле, и привязанный ниточкой к пуговице воздушный шар отражает сверкающий мир…

Года два уже я не видела свою подругу Лийну. Чувство вины перед ней заглушается сознанием превосходства, которое напирает и все растет. Может, поэтому я и рвалась так на родину, чтобы свести старые счеты! Кое-кому я тут еще не все сказала; в свое время то ли не могла, а может, просто не умела.

И все же, как знать, возможно, сюда влекло родное, эстонское — душа и язык, — звало неотступно?

Или пришли уже годы, когда тебя тянет к дому, тихому уголку, присутствию близких, непременному утреннему кофе со сливками и благодатным вечерним сумеркам, с великим спокойствием в душе.