Читать «Трилогия о Мирьям» онлайн - страница 100

Дядя Рууди, пошатываясь, уселся возле Мирьям и вытер со лба пот.

— Видишь… теперь, — сказал он с усилием. — Я же… совершенно здоров.

Мирьям радостно кивнула.

— Мне показалось, что мама… кликнула тебя. Иди… скорее! — добавил дядя, не глядя на девочку.

— Хорошо, — произнесла Мирьям и вприпрыжку выскочила за дверь.

Прыгая мимо цветочной клумбы, она продолжала петь:

— Каравай, каравай… — и перевела дух.

Из окошка флигеля донесся надсадный кашель.

Мирьям задержалась возле подснежников и прислушалась. Дядя Рууди все еще кашлял. У девочки заныло в груди. Ей казалось, что она сама задыхается.

С самыми серьезными намерениями двинулась она к дому. Девочка поняла, что дядя Рууди обманул ее, что он просто хотел отвязаться от нее, чтобы терпеть свою боль в одиночестве.

Но Мирьям была исполнена решимости. Она бросилась со всех ног домой и потребовала у матери:

— Дай мне скорей капли датского короля! Дядя Рууди кашляет, я отнесу ему!

Но мама не торопилась выполнить дочкину просьбу. Она стояла, опустив руки, и с упреком смотрела на Мирьям.

— Тебе жалко? — бросила девочка.

— Глупая, — ответила мама.

Мирьям уставилась в пол.

— Это лекарство помогает только детям, — нашлась мама.

Мирьям подошла к окну и прислушалась. В садовом домике было тихо.

И новый тоскливый вопрос начал мучить ее: «Почему никто не хочет спасти человека?»

29

На следующее утро госпожа Бах стояла посреди двора и в страшном отчаянии заламывала полные руки.

— Чертов немец! Удрал! Тайком… Оставил одну! И слова не сказал!..

— Что? Что? — зашушукались моментально собравшиеся бабы.

— На прошлой неделе сказал, что уезжает по службе. Я жду, а его все нет. Сегодня иду на работу, а там смеются и таращат глаза: неужто, мол, я не знаю, что мой муж, это дерьмо проклятое, сбежал в фатерланд!

Мирьям никогда еще не видела госпожу Бах несчастной.

— Хейнц! Хейнц! — пронзительным голосом кричит госпожа Бах в сторону дома.

Хейнц идет, оттопырив губу, и пробирается сквозь бабью толчею к матери. Госпожа Бах неожиданным движением притягивает верзилу к себе, приподнимает и, голубя его, начинает причитать:

— Радость ты моя последняя! Единственный мой! Сиротинушка ты!

Хейнцу до материнского отчаяния нет дела. Выглядывая из-за ее плеча, он показывает Мирьям язык.

Бабы наконец уразумевают что к чему и, сочувствуя, начинают хором охать.

— Такой хороший, скромный человек был, — растроганно вздыхает старуха Курри, словно говорит о покойнике, про которого ничего плохого говорить не принято.

Это ненавязчивое замечание вновь разжигает гнев у госпожи Бах.

— Чего там скромный? Хрыч старый! — И с презрением извергает: — Немчина вонючая!

После чего отпускает болтающего ногами сына на землю, берет его за плечи и трясет так, что у того рыжая голова ходит ходуном.

Хриплым голосом она выкрикивает:

— Забудь, что у тебя был отец! Забудь! Забудь!

Хейнц смачно сплевывает в грязь, и, гордая сыновьей решительностью, госпожа торжествующе оглядывается, пока напоминание о злополучной потере вновь не перекашивает ее лицо гримасой.