Читать «Костры Асгарда. Том 1. Сын вождя» онлайн - страница 72

— Я не нуждаюсь в твоих отварах, женщина. Верни мне сына — если хочешь помочь.

— Не кричи, — ровно произнесла Сигрун, и в ее глазах тоже блеснул холодный огонек. — Колесо судьбы повернется, и ты встретишь его опять — но берегись, конунг. Судьба не любит тех, кто ставит себя выше нее.

Конунг молчал.

— Оставь меня теперь, — закончила Сигрун, — я должна закончить свои дела.

Эрик, скрипнув зубами, побрел прочь, а Сигрун присела на корточки и продолжила собирать траву.

— Резеда… — пробормотала она, — что еще… он назвал еще одну траву… ночница, да…

Оглядевшись, Сигрун сорвала с невысокого кустика несколько листков и убрала в висевший на поясе мешочек.

Она подняла глаза на луну и повторила про себя, как и научил ее галл: "Льеф. Да наполнят тебя зимние холода".

Продолжая повторять этот короткий заговор, Сигрун двинулась домой.

Кадан, как обычно, сидел на краешке топчана своего возлюбленного и дремал. Голова его лежала у Льефа на плече, а рука Льефа чуть обнимала его.

Сигрун стало тошно. Ей было тошно каждый раз, когда она видела этих двоих, которые ценой жизни ее любимого получили то, чего никогда уже не будет у нее.

"Льеф. Да наполнит твое сердце зима", — повторила она и, взяв в руки ступку, принялась готовить лечебный отвар.

Дни шли за днями, и за окнами расцветали первые цветы. Деревья шелестели листвой, и любой уже встал бы на ноги, какой бы тяжкой не была болезнь.

Но Льеф продолжал лежать. Кадан видел, что боль возлюбленного становится только сильнее день ото дня, и не знал, как мог бы ему помочь.

Сигрун старательно меняла повязки каждый день и по новой наносила мазь. Мягкие пальцы ее двигались аккуратно, не причиняя вреда — но Кадан видел и то, что толку от них нет.

Он сам исхудал в бесконечном наблюдении за Льефом и с трудом сдерживал слезы, глядя на его осунувшееся лицо.

— Льеф мой… — шептал он и гладил воина, все реже приходившего в себя, по заросшей щеке.

Кадан не мог понять, когда болезнь снова начала одолевать Льефа — ведь в первые дни он шел на поправку, а потом будто перевесила другая чаша весов.

Льеф бесконечно звал Руна и обвинял себя в том, что сгубил его, а Кадан знал, что отчаянье и ненависть порой бывают страшнее клинка.

— Перестань корить себя, мой милый Льеф, — шептал он, — толку нет, если хочешь — пусть буду я во всем виноват.

Но Льеф не слушал его. Он все чаще отказывался пить и есть и как будто бы звал к себе смерть.

Однажды, когда Кадан поднес к его губам плошку с травяным отваром, Льеф взметнул руку, и плошка, кувыркаясь, полетела на пол.

— Не буду, — рявкнул он, внезапно вернув голосу прежнюю силу. — Кадан, дай мне спокойно отойти.

Кадан стиснул зубы.

— Отойти, — медленно произнес он, — и бросить меня?

Льеф молчал.

— Или не ты клялся, что мы вместе отправимся за грань?

Льеф закрыл глаза.

— Прости, — устало сказал он.

Кадан медленно встал и взял плошку с пола.

Он замер, разглядывая уродливый знак, начерченный на дне — руну "Смерть".

— Кадан, он съел?.. — Сигрун, вошедшая в избу, замолкла на полуслове, увидев, что Кадан стоит с плошкой в руках.