Читать «Буриданы» онлайн - страница 211

Правда, тут была немалая толика и его вины. Ну не увлекали его военные приготовления, не было у него милитаристской жилки, да и народные деньги он жалел. Он, Пятс, был строителем, душой и сердцем. Осушать болота, возводить школы и больницы, мосты и клубы — его призванием было созидание, и в меру возможностей он им и занимался. Министры буквально плакали в его кабинете, когда он затевал очередную стройку, жаловались, что денег и так не хватает. Он не срывался на крик, был уже не порывист, как в молодости, а упрям и требователен. И деньги находились, дома росли как грибы, центр Таллина стал потихоньку принимать европейский вид — за пятнадцать лет до него построили меньше, чем при нем за пять, жизнь налаживалась и в других отношениях, власть олигархов ограничили, государство стало больше вмешиваться в экономику, сразу сократилась и безработица. С демократией было, конечно, сложнее, всякому пациенту после операции полагается какое-то время полежать, прежде чем ему позволят встать, так и больной народ, у которого он в тридцать четвертом недрогнувшей рукой удалил опухоль, посадив коричневых туда же, где уже сидели красные, нуждался в отдыхе от политики, — но в конце концов парламент все-таки собрался, были сделаны и иные послабления; как доморощенные фашистики, так и коммунисты, вышли из тюрем и вернулись к нормальной жизни, словом, все как будто были довольны положением дел, но, как теперь выяснилось, только лишь “как будто”. Подстрекаемые местными большевиками, собрались сегодня возле дворца. И хотя здесь была всего лишь тысяча или две, это не означало, что все остальные за него. Недовольство каждый выражает по-своему. Простой народ шумит на улице, интеллигенция злословит в кафе, политики строчат обращения к обществу — и именно так они все себя и вели. Даже Тыннисон, старый дурак, приветствовал отставку правительства Улуотса! Убежденному англофилу его, Пятса, половинчатая демократия казалась злом большим, чем социализм, ощетинившийся выкрашенными в красный цвет штыками. Чего же тогда ждать от тех, кто принимал сказки Карла Маркса всерьез?

Потому и на всем, что он в последние четыре дня предпринимал, лежала печать обреченности. Да, он созвал заседание правительства, чтобы обсудить ультиматум, но разве он не знал уже до его начала, какое будет принято решение? Да, он долго торговался со Ждановым, пытаясь подсунуть в качестве главы правительства какого-нибудь более или менее известного человека, но разве чутье сразу же не подсказало ему, что из этого вряд ли что-либо выйдет? Вот и сейчас: когда демонстранты столпились перед дворцом, он решил выйти на балкон и поговорить с ними; так, по его мнению, должен был себя вести президент. И зачем? Разве он уже не знал, что его освищут?