Читать «Заутреня святителей» онлайн - страница 40

После чтения первой паремии открылись Царские врата. Все встали на колени, и лица богомольцев наклонились к самому полу. В неслышную тишину вошёл священник с зажжённой свечой и кадилом. Он крестообразно осенил коленопреклонённых святым огнём и сказал: «Премудрость, прости! Свет Христов просвещает всех…»

Ко мне подошёл приятель Витька и тихо шепнул:

— Сейчас Колька петь будет… Слушай, вот где здорово!

Колька живёт на нашем дворе. Ему только девять лет, и он уже поёт в хоре. Все его хвалят, и мы, ребятишки, хоть и завидуем ему, но относимся с почтением.

И вот вышли на амвон три мальчика, и среди них Колька. Все они в голубых ризах с золотыми крестами и так напомнили трех отроков-мучеников, идущих в печь огненную на страдание во имя Господа.

В церкви стало тихо-тихо, и только в алтаре серебристо колебалось кадило в руке батюшки.

Три мальчика чистыми, хрустально-ломкими голосами запели: «Да исправится молитва моя… Яко кадило пред Тобою… Вонми гласу моления моего…»

Колькин голос, как птица, взлетает всё выше и выше и вот-вот упадет, как талая льдинка с высоты, и разобьётся на мелкие хрусталинки.

Я слушаю его и думаю: «Хорошо бы и мне поступить в певчие! Наденут на меня тоже нарядную ризу и заставят петь… Я выйду на середину церкви, и батюшка будет кадить мне, и все будут смотреть на меня и думать: «Ай да Вася! Ай да молодец!» И отцу с матерью будет приятно, что у них такой умный сын…»

Они поют, а батюшка звенит кадилом сперва у престола, а потом у жертвенника, и вся церковь от кадильного дыма словно в облаках.

Витька — первый баловник у нас на дворе, и тот присмирел. С разинутым ртом он смотрит на голубых мальчиков, и в волосах его шевелится солнечный луч. Я обратил на это внимание и сказал ему:

— У тебя золотой волос!

Витька не расслышал и ответил:

— Да, у меня неплохой голос, но только сиплый маленько, а то я бы спел!

К нам подошла старушка и сказала:

— Тише вы, баловники!

Во время Великого входа вместо всегдашней «Херувимской» пели:

«Ныне силы небесныя с нами невидимо служат, се бо входит Царь Славы, се жертва тайная соверше́на дорино́сится».

Тихо-тихо, при самой беззвучной тишине батюшка перенёс Святые Дары с жертвенника на престол, и при этом шествии все стояли на коленях лицом вниз, даже и певчие.

А когда Святые Дары были перенесены, то запели хорошо и трогательно: «Верою и любовию приступите, да причастницы жизни вечныя будем». По закрытии Царских врат задёрнули алтарную завесу только до середины, и нам с Витькой это показалось особенно необычным.

Витька мне шепнул:

— Иди скажи сторожу, что занавеска не задёрнулась!..

Я послушался Витьку и подошёл к сторожу, снимавшему огарки с подсвечника.

— Дядя Максим, гляди, занавеска-то не так…

Сторож посмотрел на меня из-под косматых бровей и сердито буркнул:

— Тебя забыли спросить! Так полагается…