Читать «Борька, я и невидимка» онлайн - страница 28

—  Про шпионов, — уточнил Владимир Иванович.

—  Откуда вы знаете?! Вам Милка Орловская сказала! — возмутился Костя.

—  Нет, не Орловская. Ты лучше объясни, что это за северное сияние.

—  А я и сам не знаю, — сказал Костя. — Мне папа писал, что оно очень красивое. А раз папе нравится, мне бы тоже понравилось. А раз я знаю, что понравилось бы, то это все равно, что уже нравится. Вот я и сказал. Верно, Владимир Иванович?

Учитель кивнул, и Костя вдруг подумал, что с Владимиром Ивановичем все-таки дружить лучше, чем ссориться. И еще Костя понял, что Владимир Иванович не рассердится, если его спросить о чем хочешь. А если можно спросить, то молчать будет кто угодно, только не Костя.

—  Владимир Иванович, а правда, что есть планета, на которой люди сделаны из керосина?

—  Возможно, — согласился Владимир Иванович.

—  А из кефира люди бывают?

—  Видишь ли… — Владимир Иванович задумался. — Как бы тебе объяснить?.. Допустим так: в лесу родилась елочка…

—  Что? — Костя вытаращил глаза. — Какая елочка?

—  Спасибо, я уже пообедал, — вежливо сказал Владимир Иванович и, подхватив папку, вышел из класса.

Костя немножко постоял с открытым ртом, потом выбежал в коридор. Владимир Иванович был уже далеко, почти у самой учительской, возле которой его поджидал Дутов, чтобы еще раз извиниться.

Про лыжи

В воскресенье мне здорово хотелось спать. У меня всегда так: если не нужно, просыпаюсь хоть в пять часов, а если нужно, никак не встать.

Зинаида разбудила меня в семь часов. Я сказал «сейчас», на минуточку закрыл глаза и сразу открыл. Но за это время прошло пятнадцать минут. Потом я еще немного поспал сидя, когда надевал ботинки. Потом — в ванной. Я открыл кран, чтобы Зинаида думала, что я умываюсь, и поспал еще минут десять.

—  Какой ты счастливый! — сказала Зинаида. — Поедешь на лыжах. А мне нужно зубрить эту проклятую математику.

—  Это ты счастливая, — сказал я. — Можешь спать сколько угодно.

—  Не хочешь, не езди, тебя никто не заставляет.

—  А ты не зубри, — ответил я. — Если она уж такая проклятая, тебя тоже никто не заставляет. А вообще зубрить вредно. Нужно понимать. Ясно?

С Зинаидой мы поговорили еще минут десять. Мы с ней по утрам всегда ругаемся.

Мама говорит, что это вместо утренней гимнастики. И правда, мне спать расхотелось.

Когда я зашел к Борьке, они все сидели за столом и пили чай. Я сказал «здравствуйте». А Борькин отец посмотрел на меня и заулыбался.

—  А за тобой милиция приходила, — сказал он.

—  Откуда вы знаете?

—  Да уж знаю. Чего же это ты безобразничаешь?

—  Как — безобразничаю?

—  Да вот сосед жаловался. Смеешься.

—  А что, смеяться нельзя?

—  А ты как думал! Сегодня ты смеешься, а завтра, может быть, еще петь будешь?

—  Может быть, и петь буду.

—  А потом тебе танцевать захочется?

—  Захочется, — сказал я, — и буду танцевать. Хоть «Лебединое озеро» или там еще танго какое-нибудь.

Они все засмеялись. Борька даже чаем подавился. А Борькина мать сказала:

—  Костя, откуда у тебя язык такой? Ты даже когда правду говоришь, всегда как-то поперек получается.