Читать «Последняя свобода» онлайн - страница 12
Инна Булгакова
— Ты мне обязан отчетом.
— Я понял. Вчера. С Маргаритой Павловной случилось что-то страшное.
— Что? Рассказывай!
— Вы ею пренебрегали.
Перед такой наивной наглостью я просто опешил. Впрочем, не так-то он прост и наивен.
— Ты смеешь выступать судьею?
— Нет, нет, я хочу объяснить. Она была одинока и…
— Ну ладно, она тебя соблазнила. Дальше что?
— Мы встречались четыре раза тогдашним летом. Всего четыре!
— Арифметика тут ни при чем. Что с ней случилось, ты скажешь наконец?
— Не имею понятия.
— Ты был шестого в Кукуевке?
— Был.
— Ну?
— Около десяти, наверное. Я шел по улице и увидел, как из вашей калитки вышла женщина.
— Марго?
— По-моему, нет. Повыше и пополнее. Правда, было темно, тучи жуткие, но на другой стороне, наискосок, уличный фонарь слегка рассеивал мрак.
— Она шла тебе навстречу?
— В противоположную сторону. И сразу свернула за угол.
— Тебя заметила?
— Нет, я спрятался за куст у обочины.
— Что-нибудь еще ты в ней запомнил?
— Я видел только силуэт. Крупная, в чем-то темном, в руках ничего.
— Без сумочки… и пошла не на станцию, — отметил я задумчиво. — Должно быть, кто-то из местных. Дальше.
— Ну, вошел в калитку, в спальне ночник горел.
— Ты бывал у Марго в спальне?
— Один раз. Позвонил у входной двери, никто не отозвался. И уехал в Москву.
— Слушай, давай не будем. Ты вымолил это свидание и, не поискав, не подождав, сразу укатил. Ни за что не поверю!
— Я осознал свой грех.
— Вдруг осознал? Что же тебя так напугало?
— Меня поразил ваш роман.
— Не вижу связи.
— Меня поразил ваш роман, — повторил он упрямо.
— Так поразил, что ты его украл?
— Нет! Я не входил, дом был заперт.
— Ты уже знал, что Прахов умер?
— Нет! — выкрикнул Юрочка.
Разговор тек бестолково, с непонятным подтекстом. В дверь постучали, женский голос гаркнул: «Юр, к телефону!». Он вскочил, на пороге обернулся, бросил странный взгляд и исчез. Меня как током пронзило: там, в ЦДЛ, когда я стоял у гроба, — вот так же взглянул с порога и скрылся. Он? Кажется, он. Меня отвлек Милашкин — член похоронной комиссии. А потом закружили траурные церемонии… «Тот» был в трауре! Точно, в чем-то черном. Женщина в темной одежде… «Черна твоя душа, и остро лезвие».
Вот тут, в убогой московской коммуналке, всей душой почувствовал я, что Марго мертва и что будут меня терзать письмами до конца дней. Почему горит лампада в углу? Какие грехи он замаливает? Я подошел, вгляделся в озаренные глаза и не услышал шагов за спиной — лишь тяжелое дыхание. Резко развернулся, ножа у него не было — в старинном трепещущем свете другие глаза, воспаленные, с нехорошим, нездоровым блеском. Я пожал плечами и ушел.
Понесло меня зачем-то домой на «Аэропорт». Делать мне там было совершенно нечего… и в Кукуевке нечего… Ну как же? — размышлял я, развалившись на тахте. — Восстановлю три страницы — и Гриша выдаст шикарный двухтомник. Леонтий Востоков. Неизданная проза — золотыми буквами (так он меня соблазнял) по черному глянцевому полю переплета. Кому она сейчас нужна — проза моего поколения? Верный друг за два года созрел для полноценной коммерческой жертвы. Для прижимистого Горностаева это странно. С другой стороны, жить не на что — это тоже странно.