Читать «Взлет и падение Лысенко» онлайн - страница 5
Жорес А Медведев
Приклеивание политических ярлыков в тот период было наиболее легким и соблазнительным способом победить противников, которых нельзя было сломить силой научной аргументации, и некоторые становились на этот путь, приводивший часто не только к разгрому, но и к физическому устранению оппонентов.
Необоснованные политические обвинения были обычным явлением для дискуссий, и очень многие споры приводили к трагическим развязкам. Вредительскими и враждебными объявлялись многие ныне реабилитированные научные направления в философии, экономике, педагогике, истории, теории права, литературе, естествознании, технике и т. д.
Такого периода в своем развитии не избежала и дискуссия в области генетики и селекции, и история этой дискуссии — не только отражение научных споров, но и описание человеческих судеб, повествование о трагедии советской науки.
Дискуссия по биологии, так же как некоторые другие общесоюзные дискуссии 1935–1937 годов, имела предысторию. Она была в известной степени подготовлена вспышками острых научных дискуссий в 1929–1932 годах, окрасившихся постепенно в политические тона.
Научная полемика имела первоначально прогрессивный характер, она была начата под влиянием партийного лозунга о развернутом социалистическом наступлении на 18 «фронте науки»; лозунг родился из решений XVI съезда ВКП(б). Однако вскоре некоторые ученые слишком расширили фронт борьбы с «буржуазными тенденциями» в науке, распространив его на многие области естествознания, стремясь обосновать «классовый подход» даже к анализу проблем, решение которых зависело исключительно от их экспериментальной разработки — одинаково возможной как в социалистических, так и в капиталистических условиях.
Именно поэтому в 1930–1931 годах были объявлены буржуазными, идеалистическими и антимарксистскими некоторые передовые научные школы, работами которых впоследствии советская наука по праву гордилась. Такая судьба была уготована, например, для известного психиатра В. М. Бехтерева, крупнейшего психолога К. Н. Корнилова, великого физиолога И. П. Павлова (см.: Естествознание и марксизм. 1931). В разряд идеалистов были зачислены крупные физики и математики А. Ф Иоффе, Л. Д. Ландау, И. Е. Тамм, Н. Н. Лузин, В. А. Фок, Я. И. Френкель и др. Тон многих научных и особенно философских журналов стал резким, крикливым, а порой просто развязным. В 1933–1934 годах возбужденные поиски буржуазных реакционных теорий в области естествознания стали стихать и условия для научной работы постепенно пришли в норму.
Острая полемика возникла в 1929–1932 годах и в области биологии, особенно в генетике. Спор шел вокруг все той же проблемы наследования приобретенных признаков и реальности «наследственного вещества» (генов), которая стала узловой во всех последующих биологических дискуссиях.
