Читать «Взлет и падение Лысенко» онлайн - страница 101

Начало дискуссии изменило и мои личные представления о Т. Д. Лысенко. До этого момента я воспринимал спор в области генетики и дарвинизма как действительно научный спор, в котором, как мне казалось, обе стороны заслуживают право на уважение. Наблюдая же начало дискуссии в области дарвинизма, я понял, что для Т. Д. Лысенко и его последователей важно было все что угодно, но только не выявление научной истины.

Дискуссия по проблемам дарвинизма захватила многих ученых, и очень скоро выяснилось, что позиция Т. Д. Лысенко и его последователей была явно натянутой и фактически малообоснованной. Она граничила с простой фальсификацией науки. Выяснилось, — кроме того, что ни Т. Д. Лысенко, ни его сторонники не обладали достаточной эрудицией для того, чтобы вести дискуссии на принципиальном уровне.

И тогда Т. Д. Лысенко вновь «сорвался» на демагогию, на политический шантаж, отнеся всех, не согласных с его гипотезой, к защитникам империализма. На страницах «Литературной газеты» от в 1947 году опубликовал вздорную статью, в которой говорилось, в частности, следующее: «Чем объяснить, Что буржуазная биологическая наука так дорожит «теорией» о внутривидовой конкуренции? Ей нужно оправдать, почему в капиталистическом обществе громадное большинство людей, особенно во время перепроизводства материальных благ, ведет бедный образ жизни.

Все человечество принадлежит к одному биологическому виду. Поэтому буржуазной науке и понадобилась выдуманная внутривидовая борьба. В природе внутри вида, говорят они, между особями идет жестокая борьба за пищу, которой не хватает, э§ условия жизни. Побеждают более сильные, более приспособленные особи. То же самое происходит, мол, и между людьми: капиталисты имеют миллионы, а рабочие бедствуют, потому что капиталисты якобы умнее, способнее по своей природе, по своей наследственности.

Мы, советские люди, хорошо знаем, что угнетение трудящихся, господство капиталистического класса и империалистические войны ничего общего не имеют ни с какими законами биологии. В основе всего этого лежат законы загнивающего, отживающего свой век буржуазного капиталистического общества.

Но внутривидовой конкуренции нет и в самой природе. Существует лишь конкуренция между видами: зайца ест волк, но заяц зайца не ест — он ест траву. Пшеница пшенице также не мешает жить. А вот пырей, лебеда, осот являются представителями других видов и, появившись в посевах пшеницы или кок-сагыза, отнимают у них пищу, борются с ними.

Буржуазная биологическая наука, по самой своей сущности, потому, что она буржуазная, не могла и не может делать открытия, в основе которых лежит непризнанное ею положение об отсутствии внутривидовой конкуренции. Поэтому и гнездовым севом американские ученые заниматься не могли. Им, слугам капитализма, необходима борьба не со стихией, не с природой; им нужна выдуманная борьба между белоколосой и чериоколосой пшеницей, принадлежащими к одному виду. Выдуманной внутривидовой конкуренцией, «извечными законами природы» они силятся оправдать и классовую борьбу, и угнетение белыми американцами черных негров. Как же они признают отсутствие борьбы в пределах видов?»