Читать «Синагога и улица» онлайн - страница 117

— Не может быть! — воскликнула Басшева и, как будто испугавшись собственного голоса, с виноватым лицом, словно обвиняя ребе в том, что он говорит неправду, начала бормотать, что ее муж имел обыкновение все записывать. Однако она не нашла в бухгалтерских книгах и ни в каких бумагах ни намека на то, что ребе был что-то должен.

— Реб Шлойме-Залман не записал, потому что знал, что я записываю. Этого было достаточно, — улыбнулся реб Авром-Аба и рассказал, что товар он покупал у ее мужа почти год назад. — Половину я заплатил сразу же при покупке, а выплату долга за вторую половину попросил отложить надолго, до конца тамуза, если не смогу заплатить раньше. Вы можете сами посмотреть, что у меня записано.

Басшева была так потрясена и одновременно заинтересована, что поднялась со стула, а реб Авром-Аба снова вышел из-за прилавка, чтобы она могла заглянуть в бухгалтерскую книгу. В это время в лавку вошла низенькая полная еврейка и остановилась в растерянности. Она увидела женщину в черном одеянии, в круглой шляпке, которая стояла за прилавком и смотрела в бухгалтерскую книгу как хозяйка. Покупательница не поверила своим глазам: неужели разведенный раввин снова женился? Чтобы показать, что она здесь не чужая, покупательница начала проворно и по-свойски, как из собственного шкафа с продуктами, наполнять разными крупами бумажные пакеты, пересыпая их из плотно набитых полотняных мешочков, стоящих на деревянных подставках. Из стеклянной банки она вытащила деревянной ложкой пару соленых огурцов. Из плетеной корзины вынула связку сушеной рыбы. Отрезала кусок жесткого соленого сыра и понесла все это на весы. И при этом говорила, не закрывая рта. Она поучала лавочника: полки его магазина ломятся от товаров, не сглазить бы, но нет никакого порядка. Свечки, табак, спички и пачки папирос лежат на полке вместе с фаянсом, с молочными продуктами и с буханками хлеба. Ведь табак может высыпаться на продукты, а стекла для керосиновых ламп могут упасть и разбиться. Хорошо же он будет выглядеть, если продукты, которые он продает, будут полны осколками стекла!

— Вы племянница ребе? Или еще более близкая родственница? — бросила старая еврейка странный вопрос женщине, стоящей за прилавком. И, не дожидаясь ответа, продолжила говорить, обращаясь к Басшеве. Она говорила, что каждый может видеть, что клиенты хранят лавку ребе лучше, чем он сам. Ведь ребе постоянно погружен в свои святые книги. Но если порой в лавку вваливается с шумным кряканьем совершенно посторонняя утка, какая-нибудь бестолковая еврейка, то она оставляет после себя помойный ящик. Постоянные покупатели больше не находят товар на месте. А что делает ребе? Ничего. Он сидит за полузакрытыми ставнями посреди бела дня. Так откуда же прохожему знать, что лавка открыта, что в нее можно зайти и что-нибудь купить?