Читать «Русский ад. Книга вторая» онлайн - страница 5

— Да уж… — Окаемов тщательно обстукивал каждый кирпич, — времечко нагрянуло… веселое…

— Вот я и предлагаю: баллончик им в дырочку!

— Ч-че?

— Иприт.

— Какой иприт? Что несешь, дура! Ты соображаешь, что есть иприт?

— Газ веселенький.

— Да уж… веселее некуда…

Фроське показалось, что она видит смерть. Так уже было однажды — там, во дворе, когда Катюха залепила в нее булыжником.

— От иприта, между прочим, глазищи с кулак делаются, как у Зойки Федоровой, когда ее повалили.

— Это кто такая? — насторожилась Ольга Кирилловна.

— Артистка.

— А, артистка…

Ольга Кирилловна не любила артистов, потому как жила с ними в одном доме. Все они как индюшки, а человека труда презирают!

— Широкая такая, с задом, — обрисовал Окаемов портрет Зои Федоровой. — Зад у нее был как поднос. Вспомнила? «Свадьба в Малиновке»…

— Это там, где какой-то черт морду блинами вытирал? С салфетками перепутал? И официанта ругал…

— Какой черт?

— …салфетки, говорит, у вас жирные. Алкаш.

— Не, это ты попуталась, там блинов не было… А Зойке по куполу так залепили — глазищи сразу на стол полетели: один в чашечку с кофеем упал, другой растекся по столу лужицей… Прикинь, удар был, да? Это уже не убийство, Оленька, это зверство.

— Господи, неужто ж правда?..

— Не повезло бабе, — согласился Окаемов. — Глаз нет, вместо глаз дыры, а башка — цела-целехонька, ни одной царапины! Не мокруха, короче, а высшая математика. Обнулили бабу самым выдающимся образом… — заключил Окаемов. — Я такой удар всегда в пример привожу.

…Окаемов терпеть не могу стукачей, звонивших ему в любое время суток, даже ночью (с появлением демократии заявлялось, что и чекисты, и милиция отказываются от услуг сексотов, но если сексотов нет, значит, работать надо самим, а работать в милиции некому, особенно в убойном отделе, поэтому сексотов сейчас стало намного больше, «стучат» они «в охотку», буквально за копейки).

— И кто ее так, Палыч? — приставала Ольга Кирилловна. Она обожала подобные истории.

— Убийство по найму.

— Наши, выходит…

— А?

— Наши, Палыч, все могут. Если захотят!

— Не, Оленька… На Лубяночке от Зойки тут же все открестились! Не мы, мол, не наша кафедра…

— А чья?

— Одному Богу известно, — вдохнул Окаемов. — Неустановленное лицо. Неустановленным предметом. Наш начальник за Зойку всех отшкурил тогда до блеска. Скальп участкового сполз ему прямо на морду. А что толку, скажи! Никого не нашли.

Ольга Кирилловна слушала очень внимательно.

— Нарисовалась Светочка Щелокова, — продолжал Окаемов, — мгновенно! Красавец полковник от нее прискакал. Продвинутый, лет тридцать пять, не больше, а уже на «Волге». Все иконы лично у Зойки со стен снимал. И картины. Много картин. Море черное и камни… говорили, Айвазовский.

— Завсегда так, — кивнула Ольга Кирилловна.

— На кражу списали.

— И что, глазищи… повылетали прям?!

— Говорю же тебе. Зойка у Берии агентом была, потом на Лубянку попала и отсидела, сердечная. Она ж убийце сама дверь отворила, хотя после Лубянки от всех людей как черт от ладана шарахалась. Раз двадцать спросит в дверной глазок, кто к ней пришел и зачем, хотя видит, кто стоит, не слепая была… То есть чтоб она к себе в квартиру чужого запустила — да ни в жись. Тогда это не Зойка. И колбаску все время прятала.