Его не велено пускать В семиэтажный дом...Ах, как легко заосуждать И оправдать потом!Казалось, словно нипочем Стихи летят к перу,Но красный шарф через плечо, Как пламя на ветру.Он горячил своих коней И горячился сам,И от московских пустырей Летел к родным лесам.Его встречал паром-горбач На Сухоне-реке...И журавлиный долгий плач Не умолкал в строке.
ПСАРИ
День упал в раны блеклой зари, Мертвечиной пахнуло с болота.И «ату» дохрипели псари, Возвращаясь с пьянящей охоты.Но завыл непутевый кобель,На стволы дыбя рыжую холку. Пьяный псарь в эту грозную цель Разрядил, улыбаясь, двустволку.Лес укутался черным плащом, Горизонт сдвинул красные брови.А псарям захотелось еще Ощутить запах чьей-нибудь крови.Полыхнули костры у реки.И когда была водка допита,В ночь стреляли не целясь — с руки, Гордо вторя: «Убита! Убита!»Ночь в кровавых подтеках зари Умирала у злого болота,Сладко спали лихие псари,Всем им снилась охота, охота.
«А на дворе прескверная пора...»
А на дворе прескверная пора... Велели петь, но хочется заплакать. Пообещали снег, явилась слякоть,И кто-то прокричал опять «ура!» Такая вот прескверная пора...В моем углу повесилась гитара,И песни не слышны у самовара, Хотя гостей привозят кучера.Такая вот прескверная пора...В мое жилье приводит постояльцев, И струны теребят лихие пальцы, Гостям нужна веселая игра.Такая вот прескверная пора...И новый день пылает кумачами,И палачи остались палачами,И песня не утихла топора.Такая вот прескверная пора...Но мальчик во дворе кричит: «Ура!»
