Читать «Когда погаснет лампада» онлайн - страница 146

Вечерами дети тоже ходят в городской сад. Солнце тихо клонится к закату, медленно темнеет воздух. Военный оркестр играет марши и танцевальные мелодии. По аллеям фланируют девушки — тут и там зеленеют защитные гимнастерки военных. Глубокая тишина залегла в этом далеком от больших событий уголке мира.

В вечернем саду много еврейских подростков. Большинство — ученики местных школ, говорящие на смеси русского и украинского; временами слышится в их речи и пряный еврейский акцент. За год столичной жизни Тамара приучилась говорить чисто, по-московски, и теперь это умение незримой перегородкой отделяет ее от остальных. Некоторую неловкость в ее присутствии ощущает даже Ким Вортман, известный харьковский сноб.

Да, странно, насколько утратил он в последнее время свою мужскую независимость. Агриппина Андреевна недовольна племянником и часто выговаривает ему за то, что парень почти не бывает дома. Видано ли такое? Мальчик заявляется домой только для того, чтобы перекусить; поест второпях, и — фьють! — снова нет его как нет! Что так манит парня на улицу?

Как клещами, тянет Кима к этой черненькой козе, Тамаре Фейгиной. Первым приходит он и в городской сад пополудни, и на берег реки по утрам. Стрижется Ким теперь непременно у Бермана, причем по самой последней моде. Белая рубашка ровно заправлена в идеально отутюженные брюки, и красивый кожаный ремешок подчеркивает стройность фигуры. Что ей еще нужно, этой нелепой девчонке, длинноногой и голенастой? Ким не отрывает от нее глаз, а ей, пигалице, и дела нету — как видно, еще не выбралась она из пеленок!

Сарка Гинцбург, дочка габая, — самая близкая Тамарочкина подруга, хотя и старше ее на целых полтора года. В руинах лежит Саркин мир, прежде такой чистый и безмятежный. Сладкий горячий туман, полный навязчивых грез и мечтаний, окутывает ее сердце.

Лихорадочное возбуждение царило в то лето в компании подростков под мрачнеющими небесами Гадяча. В стране гремела война, страшные слухи терзали сердца, но все это будто бы относилось лишь к миру взрослых.

Да и многие взрослые вели себя так, словно вокруг ничего не происходило. Песя продолжала заниматься домашним хозяйством. Хаим-Яков каждое утро отправлялся на работу в плодово-ягодном кооперативе. Правда, вскоре туда пришел приказ сдать все бутылки для противотанковой обороны. Но даже после этого осталось достаточно бочонков, чтобы продолжать производство.

Сводки Информбюро становились все тревожнее и тревожнее, слухи сеяли панику и страх. Вот уже и Киеву угрожает враг. Все больше людей уезжают из Гадяча — теперь уже на телегах, потому что поезд приходит в город раз в столетие, и билетов на него не достать. Страсть к бегству распространяется по домам и квартирам.

— Пора и нам двигаться, Хаим-Яков, — шепчет мужу старая Песя. — Не упустить бы времени…

Черные вести приходят ночью, под покровом темноты, встают перед тобой, подрагивая от ужаса. Но у Хаима-Якова свое мнение. Не так-то легко оставить дом, бросить нажитое десятилетиями добро. А кроме того, не все бегут. Вот Шапиро никуда не едет, и Гинцбурги, и Розенкранцы. Слава Богу, есть еще достаточно евреев в Гадяче. Но вслух Хаим-Яков говорит совсем о другом: о Фирочке. Состояние Фирочки требует осторожности. До родов остались считанные дни; дорожная тряска может сильно повредить и матери, и будущему ребенку.