Читать «Инка перусалемский» онлайн - страница 12

Эрминтруда. Что? Мне хочется? Ничуть не хочется. По-моему, вам этого хочется.

Инка. Мне хотелось, сударыня. Но (конфиденциальным тоном, стараясь ей польстить) вы оказались иной, чем я себе представлял. Боюсь, что ни один из этих остолопов не сумеет сделать вас счастливой. Надеюсь, вы не заподозрите меня в черствости, если я скажу, что энергичной, образованной, красивой женщине…

Эрминтруда кланяется.

…они не могут не наскучить — и очень скоро. Мне кажется, вы предпочли бы самого Верховного Инку.

Эрминтруда. Ах, капитан, как может смиренная особа вроде меня пробудить интерес в монархе, который окружен самыми талантливыми и образованными людьми во всей вселенной?

Инка (в ярости). Что вы говорите, сударыня! Да назовите мне хоть одного человека из окружения Верховного Инки, кто не был бы врожденным идиотом?

Эрминтруда. О! Как можно говорить такое? Возьмите адмирала фон Кокпитса, который…

Инка (раздраженно встает и принимается ходить по комнате). Фон Кокпитс! Сударыня! Если фон Кокпитс когда-нибудь попадет в рай, через три недели архангелу Гавриилу придется воевать с населением Луны.

Эрминтруда. А генерал фон Шинкенбург!..

Инка. Шинкенбург! Да, Шинкенбург — непревзойденный стратег военных действий в садах и огородах. Поставьте его охранять сады и огороды, и они будут неприступны. Но много ли от этого пользы? Мир не исчерпывается одними огородами. Пустите Шинкенбурга в поле, и он погиб. На учениях Инка неизменно побеждает своих генералов, и все же ему приходится посылать их на поля сражений, потому что стоит Верховному Инке взять командование на себя, и его станут винить за все несчастья, а главное — объявят, что он принес страну в жертву своему тщеславию. Тщеславию! Почему эти глупцы называют его тщеславным? Только потому, что он чуть ли не единственный, кто не боится жить. А почему они считают себя храбрецами? Потому что они так глупы, что не боятся умереть! За прошлый год мир породил миллионы героев. Но породил ли он еще одного Инку? (Возвращается в свое кресло.)

Эрминтруда. Не породил, капитан, — к счастью. Пожалуй, я предпочту Чипса.

Инка (скривившись). Чипса! Ну нет. На вашем месте я не стал бы выходить за Чипса.

Эрминтруда. Почему?

Инка (таинственным шепотом). Чипс слишком много говорит о себе.

Эрминтруда. Ну, а Снукс, например?

Инка. Снукс? Это еще кто? Разве у меня есть сын по имени Снукс? Их так много… (устало) так много, что я вечно их путаю. (Небрежно.) Все равно, на вашем месте я бы не вышел за него.

Эрминтруда. Неужели ни один из сыновей не унаследовал талантов своего отца? Если провидению было угодно доверить им судьбу Перусалема… и если все они потомки короля Утеса Великого…

Инка (нетерпеливо перебивает ее). Сударыня! Если хотите знать мое мнение, величие этого Утеса сильно преувеличено.

Эрминтруда (шокирована). Как можно, капитан! Остерегитесь! Это инкощунство.

Инка. Повторяю, сильно преувеличено. Между нами говоря, я сомневаюсь, чтобы провидению действительно было угодно доверить судьбы шестидесяти миллионов человек коллективным способностям Чипса, Болтуна и Джека Джонсона. Я верю в талантливую индивидуальность. Вот в чем секрет успеха Инки. Иначе быть не может. Судите сами: если гениальность — свойство семейное, дядя Верховного Инки тоже должен быть великим человеком! А на деле… чего там говорить! Известно, что́ собой представляет его дядя.