Читать «Солнце за нас. Автобиография» онлайн - страница 145

Практику проведения собраний мы с Лерой ввели год назад для того, чтобы можно было обсуждать и решать какие-то проблемы, вопросы. Но все эти собрания были больше для меня и для Агаповой как директора группы. Все приходили на них, как на какую-то группу продленного дня. И никто ничего не говорил. Вообще безынициативно. И я тогда, по прошествии тех ну совсем никаких концертов, сказал ребятам, что надо что-то с этим делать. Никакой реакции не последовало. Кто-то опять затянул старую песню про свет… Но было понятно, что дело не в свете, а в самом отношении к работе.

И вот состоялось то решающее собрание. На нем я озвучил, что нельзя пить перед концертом. Это правило уже давно нарушалось, и мы с Лерой отчаялись общаться с музыкантами вежливо.

Я человек мягкий… Я — да, я достаточно мягкий, я не могу сказать этим дядям: так, чуваки, хватит, трали-вали… Но в какой-то момент мне пришлось, потому что ситуация была уже на грани.

У нас разные были периоды. Когда мы только отделались от Козина и стали независимой группой со своим директором, нам стало полегче дышать, мы начали оформляться в самостоятельную единицу, не зависящую вообще ни от кого. Мы с Лерой приняли решение поднять всем зарплаты, потому что, будучи справедливыми людьми, хотели, чтобы все было справедливо. Но… Это никому не нужно. Потому что твою справедливость воспринимают за слабость и тебя начинают использовать.

На том решающем собрании я сказал: «Я буду обновляться до нуля. Вы думайте, хотите ли вы играть в этой группе на таких условиях».

Никакой особой ответной реакции не последовало. Никто толком ничего не сказал. Но я видел, что они были ошарашены, когда я сказал, что хочу обнулиться и перейти со всеми на новый способ общения.

Мы договорились, что доигрываем до «Алых парусов» 25 июня в Питере вне зависимости от того, уходят они или остаются, а дальше они принимают решение. Я им еще раз подтвердил: у вас приоритет — если вы захотите работать по новому договору в коллективе, вы будете работать. Мы даже не открывали кастинг — незачем, мне нужно было сначала получить ответ от них.

Прошел месяц. Мы назначили собрание по поводу новой системы, может, у кого-то появились дополнения к договору, что-то в нем не устраивает. Обсудить суммы ставок и так далее. Мы собрались на студии: «Звери», я и Агапова.

— Ну что, договор почитали? Что скажете?

— Нас не устраивает договор.

— А что конкретно не устраивает?

— Это договор для людей с улицы. А мы что, люди с улицы?

Любчик там что-то высчитал: «Я вот получал столько-то денег, а при новых условиях неизвестно, сколько буду получать, выходит меньше». То есть они даже не поняли, что вопрос так не стоит: будешь ты меньше или больше зарабатывать. Вопрос заключался в том, будешь ли ты вообще работать в группе или нет. И они хором вчетвером говорят «нет». Я беру со стола договор: «А что конкретно не устраивает? Может, поговорим?» — «Нет». Ну нет — значит нет. Пауза, все сидят молчат. Я стою и думаю: вот это да, не ожидал, что все. Легкое шоковое состояние в тишине. Лера их как будто бы вытягивает: «Ребят, ну давайте говорить, обсуждать, искать компромиссы». Но в ответ тишина. Никто не знает, что говорить, за что зацепиться.