Читать «Король Красного острова» онлайн - страница 298

Более того – опасливо облетали его стороной.

Имел место какой-то колдовской фокус, не иначе. Мужики, которые из-за писклявоголосых паразитов боялись летом совать нос в лесные дебри, озадаченно скребли ногтями затылки:

– А ведь, ей-богу, колдун! – И старались держаться от Устюжанинова подальше.

Прошли годы. Устюжанинов стал ощущать, что внутри у него все чаще и чаще возникает усталость, просачивается откуда-то из глубины, возникает словно бы из ничего, рождая состояние, когда ни руками, ни ногами даже шевелить не хочется, организм начинает протестовать, стоит только сделать лишнее усилие, в глубине груди, под сердцем рождается опасный холод.

Это подает о себе весть приближающаяся старость – она, зар-раза, больше никто и ничто. Так что остается Устюжанинову только расчесывать длинную седую бороду, да со смиренным видом отдыхать на лавке.

– Чему бывать, того не миновать, – смиренно произносил он в такие минуты и слушал самого себя, сердце свое – что там творится внутри?

Начали сильно отекать ноги, лодыжки раздувались так, что не пролезали в голенище валенка, пальцы шевелились с трудом.

До смерти своей Устюжанинов хотел довести до конца еще одно дело, к которому когда-то прилаживался еще в Париже, – сочинить полновесную книгу о Беневском, о товарищах своих и их приключениях, о короле Хиави и Джоне Плантене, о самом себе, хлебнувшем беды сполна, и Митяе Кузнецове, – каждый день упрямо брался за перо и, кряхтя, усаживался за стол, придвигал к себе медную чернильницу и несколько листов бумаги.

Работал над записками так же трудно, как и над письмом Каржавину, иногда по полчаса подыскивал нужное слово и не мог найти, вновь переживал былое, морщился от боли либо расцветал в улыбке, молодившей его лицо, иногда ложился лицом вниз на лавку и свешивал к полу правую руку – она наполнялась болезненной, какой-то свинцовой тяжестью… Рабочей руке требовался отдых.

Писать было очень трудно.

Однажды он заметил, что минул уже целый год, – а может, даже более года, – с момента, когда он начал работать над заметками. Неужели так долго он корпит над стопкой бумаги, а? Уж слишком медленно она покрывается строчками…

Пересчитал страницы. Их было всего шестьдесят две, исписанные с обеих сторон, – шестьдесят две! Да, трудно дается это дело. Физической нагрузки вроде бы никакой, но тогда почему у него каждый вечер становится свинцовой голова и тяжелеют, делаются чужими руки? Особенно правая рука…

Этого Устюжанинов не знал.

Выходит, есть работа потяжелее, чем рытье земли под пороховые склады и пушечные капониры или отчаянное единоборство с железными деревьями, которые ни топорами не взять, ни порохом, ни десятком запряженных цугом быков зебу.