Читать «Бог есть. Что дальше? Как стать теми, кем мы призваны быть» онлайн - страница 153

Как и в случае «плода Духа», здесь приходится противодействовать мощным силам, которые сбивают нас с пути и направляют к ложным учениям, нечестности, хитрости (стих 14). Вот почему единство является добродетелью — общинной добродетелью, позволяющей самым разным членам тела во всем «возрастать в того, кто есть глава, Мессия». И конечно, как и в случае трех добродетелей и девятичастного плода Духа, ключ к единому телу — это любовь (стих 16). «Подражайте Богу, — призывает Павел в конце следующего отрывка, — как любимые дети подражают отцу». Это необычные, но очень сильные слова: Павел призывает слушателей не просто размышлять о Божьей любви, но посмотреть, как она действует, чтобы затем осуществлять это в своей жизни. «Живите в любви, — продолжает он, — как и Мессия возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» (5:1–2). Вот как выглядит «царственное священство» в нынешнем веке: это община, которая вместе усваивает уроки святости (4:17–5:20), а в то же время учится отражать характер и деяния Бога друг другу.

Логично, что христиане должны стремиться к общинным добродетелям, если важнейшая индивидуальная добродетель, как и самый первый плод Духа, — это любовь. Можно ли себе представить двух–трех христиан или две–три тысячи христиан, которые все учатся «любви» — в то же время оставаясь в своем герметично запечатанном мире частной духовности и приватной добродетели? Нет, это логическая нелепость. Христианские добродетели, в отличие от классических или кардинальных добродетелей школы Аристотеля, призваны порождать не великих одиноких героев, которые становятся политическими вождями и военачальниками, но цельные общины, отражающие жизнь жертвенной любви.

И это указывает нам на одну истину, о которой я мимоходом говорил в начале книги и которую сейчас стоит развернуть. Если христианская община действительно осваивает общинные добродетели, строящие многоликое единство, это само по себе имеет апологетическую ценность. Тогда она не просто удивляет («Смотрите–ка, эти христиане живут совсем не так, как все остальные!») и притягивает к себе («Надо же, этот образ жизни выглядит симпатично»), но делает нечто большее. Именно потому, что христианские добродетели обращены вверх, к Богу, сотворившему весь этот мир и создавшему людей по своему образу, и обращены вовне, к этому миру и живущим в нем людям, их невозможно хранить в частном пространстве закрытой общины. Христиане не должны отречься от великих этических традиций, развивавшихся на протяжении столетий языческими и нехристианскими мыслителями. Но они должны показать, что новое представление о добродетели, представление самого Иисуса Христа, вбирает в себя все, к чему стремились те традиции, и одновременно превосходит их.