Читать «Мерцание золота» онлайн - страница 18

— А еще католик, — сказал я.

— Говорят, нам дадут ксендза, который будет служить на белорусском, — снова стал смотреть поверх моей головы Алесь. — В православии таких попов нет.

— А нам и не надо, — хмыкнул я. — Сегодня иду на банкет по случаю Дня славянской письменности.

Это был сильный удар по конфессиональным убеждениям Гайворона. Как бы торжественно ни звучали мессы в костеле, им все-таки было далеко до православных треб. Я уж не говорю о банкетах.

— Где накрывают? — спросил Алесь.

— В «Юбилейке», — сказал я.

Это была наша любимая гостиница. Студентами мы с Алесем жили в общежитии на Парковой и частенько заглядывали в интуристовскую гостиницу «Юбилейная». В баре на втором этаже там было полно валютных проституток, но нам это не мешало. У Алеся среди них были даже подружки, чему я, признаться, тогда завидовал.

И вот я иду на банкет в «Юбилейную», а Гайворон, вероятно, к ксендзам.

— Quod licet Jovi non licet bovi, — сказал я.

— Чего? — покосился на меня Алесь.

Он всегда подозревал меня в гордыни, и небезосновательно.

— Да так, — сказал я. — Выучишь латынь — узнаешь.

7

День славянской письменности отмечался в Минске с размахом. Гостей из всех славянских стран возили по памятным местам, их благословлял в кафедральном соборе митрополит Филарет, в последний день празднования в банкетном зале «Юбилейной» были щедро накрыты столы, и все это говорило лишь о том, что не все ладно в Датском королевстве.

Я сам одной ногой был в Москве, но второй еще оставался в Минске. Да, обмен квартиры произошел, я сдал документы на прописку в паспортный стол на Арбате, но друзья все-таки оставались здесь. Никуда не денешь и пять книг на белорусском языке, которые вышли в издательстве «Мастацкая лiтаратура».

— Новые издашь, — сказала мне в храме жена. — Смотри, Крупин.

Автор нашумевшей повести «Сороковой день» истово бил поклоны перед иконой. Вообще, бросалась в глаза некоторая исступленность в поведении многих гостей. Хозяева взирали на происходящее с плохо скрытым изумлением. Здешняя номенклатурная элита, как мне представлялось, сплошь состояла из председателей колхозов, бывших и нынешних, из среды которых и протолкался на самый верх будущий лидер нации. Ждать уж оставалось недолго.

А пока в банкетном зале стреляло шампанское. С соседями по столу я беседовал о великолепии русского слова, объединившего не только славян, но и ордынцев с тунгусами.

— Искусства лучше всего развиваются в империи, — заключил я.

Мои соседи за столом умолкли. Слово «империя» не понравилось ни одному из них.

— Империи уже не будет никогда, — сказал сосед справа.

— Жрать и так нечего, а тут империя, — согласился с ним сосед слева.

Я посмотрел на стол, который ломился от этой самой жратвы.

— Но тогда и искусства погибнут, — сказал я.

Они уставились на меня не просто как на идиота, а как на больного идиота.

— Да этого искусства у нас девать некуда, — гоготнул тот, что справа.

Я понял, что от письменности мои соседи далеки. «На банкетах это бывает», — подумал я.

— В Литве русский язык никто не учит, — сказал левый сосед. — Наши хлопцы давно на их немлабают.