Читать «Весна гения: Опыт литературного портрета» онлайн - страница 64

– Омерзительные болтуны…

– А вы – паяцы…

Последние реплики произносятся таким тоном, что примирение становится уже невозможным. Все мосты сожжены, и обе «армии» решительно наступают друг на друга, готовые сцепиться. Спор перерос в скандал, состязание в сарказмах – в оскорбления. Уже чья-то пятерня ухватила чей-то ворот. В воздухе сталкиваются неприличные слова, издевки, нападки. Они взрываются, как гранаты, заглушая школьный звонок. Охрипший дежурный кричит:

– По местам! По местам! Идет месье Шифлин.

Когда преподаватель переступает порог, над его головой проносится последний залп брани. Это уже слишком. Месье Шифлин поворачивается к раскрасневшемуся классу, удивленно всматривается и ледяным тоном произносит:

– Браво!

Класс-сцена остается свидетелем интересных событий и во время уроков. Правда, в такие часы он спокоен – все учтиво смотрят на кафедру. Но это вовсе не означает, что буря стихла и демоны куда-то скрылись. Буря продолжает бушевать в нижних слоях, под партами чувствуются пинки или там начинают гулять записки. Пока ученики с интересом слушают о судьбе святого Франциска или о письмах Плиния-младшего, записка перелетает из рук в руки, передавая пароль или заряд смеха. Рука жадно хватает ее, торопливо разворачивает. Записка прочитывается и посылается дальше, будто от этого зависит судьба всего класса. Иная записка содержит несколько таких слов, от которых щеки раздуваются от сдерживаемого хохота, на другой – рисунок, притягивающий взор, будто магнит. Записки разные. В одной сказано: «Вчера Людвиг и Вильгельм вдвоем целовали фрейлейн Валькенбург: один – во сне, другой – в мечтах». «Господин напротив (имеется в виду учитель) похож на господина сзади» (рисунок прославленного рейнского рыцаря с козлиной бородкой и лицом пустынника). Но записки с рисунками традиционны – Ева с гусарскими усами и в шлеме римского полководца. Пока учитель рассказывает, листки тайно путешествуют по классу, вызывая еле сдерживаемый смех, о чем можно догадаться по глазам и раскрасневшимся щекам. Это тот самый глупый смех от скуки и невоспитанности, который часто приводит к истерии, странно щекочет нервы и из-за которого с трудом дотягиваешь до перемены.

Бедняга учитель! Он даже и не подозревает, что его вдохновенные слова о святом или римлянине скользят мимо ушей милых мальчиков, что эти уши прислушиваются к бурному смеху нервов. Не всегда этот смех доставляет веселье. Случается, судьба зло подшучивает над учениками, если чья-то рука неосторожно роняет записку на пол. Дальше события развиваются в зависимости от характера учителя. Старший учитель Эвих обычно краснеет и произносит один из своих страшных монологов: «Вы не ученики, а парижские гамены, лондонские грузчики, берлинские ломовики, русские мужики, турецкие башибузуки, китайские фокусники…» А доктор Клаузен, склонив голову, тихим, уничтожающим голоском скажет: «Фамилия Фалькенбург пишется обычно с буквой „эф“…» Месье Шифлин, иронически ухмыльнувшись, со слащавым французским прононсом скажет: «Вот одна из интересных дам, которая обогащает зоологию Вупперталя…» После первой импульсивной реакции каждый учитель поступает по-своему. Старший учитель Эвих начинает настоящее криминальное следствие – бегает между партами, обшаривает карманы. Доктор Клаузен, прервав урок, устало проводит ладонью по лбу и, оскорбленный, уходит из класса. А месье Шифлин, плотно усевшись на стуле, с иронической усмешкой заставляет отвечать поголовно всех. Надо ли говорить, что последнее страшнее всего. Класс после поголовного опроса начинает напоминать сцену после Варфоломеевской ночи.