Читать «Весна гения: Опыт литературного портрета» онлайн - страница 124

– Надеюсь, отец, что на этот раз вы такого же мнения?..

Как бы разбуженный голосом сына, фабрикант глухо простонал:

– Да, Фридрих, на этот раз, и впервые, я вполне согласен с тобой…

С того вечера Фридрих Энгельс стал равноправным членом вуппертальского общества. Его шумный дебют (несмотря на неприятную историю со сделкой) широко открыл двери и объятия самых солидных семей в округе. В каждом семействе был сын (которому не лишне поучиться) или дочь (которая может попытать счастья). В Вуппертале уже не проходит ни одного торжества, куда бы не был приглашен Фридрих и где бы он не привлекал восторженного внимания и зависти «зеленых дворян». Едва сняв ученический сюртук, он уже господин, представитель торговой фирмы, человек с авторитетом и положением. Сначала старый Энгельс относился с некоторым недоверием к шумному успеху сына и даже приказал Бауэру и Гутмайеру смотреть за ним в оба, но со временем убедился, что он поистине достоин уважения. Имя Фреда не сходит с уст торговой улицы, и это ласкает слух отца, разжигает его сокровенные надежды. Он начинает верить, что суета и честолюбие окажутся сильнее его трости и сделают свое дело, что умный юноша, нюхнув славы, в конце концов пойдет по пути торговых битв, отправится в большой поход за златом. Иногда господин Энгельс так далеко залетает в своих мечтах, что, прикрыв глаза, начинает рисовать в воображении самое блестящее будущее своего наследника, то есть своей фирмы. В такие минуты он видит, например, как фабричные трубы Бармена подымаются в два раза выше таких же труб Дюссельдорфа и Золингена, как фирма «Энгельс и сын» (а не «Эрмен и Энгельс») становится монополистом в Париже, Берлине, Вене, Петербурге, как он, хотя уже и очень старый, но все такой же гордый и величественный, объезжает биржи и дворцы Европы словно подлинный монарх текстильной промышленности. Фантазия буйно разыгрывается, и фабрикант уже видит, как к солидному имени его деда сын прибавил благородное «фон Вупперталь», как фамилия Энгельсов обзаводится своим родовым гербом и торжественно вводится в сонм рейнских графов и прусских баронов. «…И будет прекрасно, мадам, – часто говорит он жене, – если наш внук также будет назван Фридрихом и если имя Фридрих Энгельс войдет каким-то образом в историю…»

К подобным мечтаниям старого Энгельса фрау Элиза внешне относится с детской серьезностью, в глазах же прыгают тысячи смешливых дьяволят. У нее конечно же собственные представления о будущем Фреда. Подобно фабриканту, она польщена успехами сына и видит, что этот чудный и умный юноша, все еще называющий ее мамочкой, безусловно станет блестящим кавалером и коммерсантом, по-настоящему мужественным человеком. До ее чутких ушей доходят сотни комплиментов, сотни «ахов» и «охов», которые подсказывают ей, что ее любимое чадо зажгло сердца многих дам и дамочек, что в самых различных домах вуппертальские барышни вышивают его милое имя на своих изящных пяльцах. Добрую мать это одновременно радует и тревожит, ведь она-то знает, как льстивы и коварны бывают женщины, как необузданны их стремления, насколько беззастенчивы они в достижении своих целей. Вот почему мать всегда начеку, рядом с Фредом, готовая предостеречь его от ловко подстроенной западни или необдуманного шага. Только она одна знает, как чисто сердце Фреда и как внимательно нужно его поддерживать на скользком пути первых успехов. Вот почему фрау Элиза не обольщается комплиментами, которыми осыпают ее сына, и неустанно внушает ему, что истинная красота мужчины не в холеном теле, а в открытом и добром взгляде на жизнь, что подлинное обаяние молодого человека в его искренности. Подходя к зеркалу, она учит Фреда сомневаться в его объективности и любезности, напоминая ему, что это дьявольское изобретение житейской суеты никогда не говорит всей правды о тех, кто встает перед ним. «А ты, миленький, – говорит она сыну, – нуждаешься только в правде, в настоящей и большой правде о себе и окружающей жизни!» Так, сама того не подозревая, фрау Энгельс вступает в молчаливый поединок с фантазиями господина Энгельса, став одним из серьезнейших препятствий на пути к их осуществлению. В отличие от супруга, она стремится укрепить духовное начало в своем сыне, вырвать его из когтей Гермеса и отдать в руки Аполлона. Она всегда хотела, чтобы ее сын посвятил себя какому-либо серьезному интеллектуальному занятию – науке или искусству – и тем самым осуществил бы давнишнюю мечту ее предков о новом Гегеле или новом Гёте. Она часто зовет Фреда к себе и подробно расспрашивает о его последних занятиях, просит почитать ей стихи или поиграть на клавесине, с интересом рассматривает его веселые рисунки. В этих встречах с сыном мать проявляет настоящее дипломатическое искусство, все свое обаяние и интеллект, сознавая, что ведет борьбу за будущее своего Фридриха – этого великолепного мальчика, который, как говорит Гутмайер, доставляет немало забот и хлопот и… шефу…