Читать «Чарльз Диккенс. Собрание сочинений в 30 томах. Том 30» онлайн - страница 8

С болью в сердце я читал эти строки, написанные таким знакомым, ничуть не изменившимся почерком, и в то же время меня так обрадовало Ваше поручение и сознание того, что я все еще занимаю какое-то место в Ваших воспоминаниях. Это наполнило гордостью мое сердце и пробудило в нем мечты далекой юности. Излишне говорить, что я выполню Вашу просьбу с такой же тщательностью и с таким же рвением, с каким когда-то доставал для Вас крошечные перчатки (помнится мне, синие). Интересно,(были ли синие перчатки в моде тогда, когда мне исполнилось девятнадцать лет, или их носили только Вы?

Мне очень, очень жаль, что Вы не отнеслись ко мне с достаточным доверием и не написали мне еще до рождения Вашей первой дочери, но теперь Вы лучше узнали меня, и я надеюсь, придет время и Вы скажете ей, чтобы она передала своим детям, когда они подрастут, что в дни моей юности я любил ее мать самой глубокой и преданной любовью.

Я всегда думал (и не перестану так думать никогда), что на всем свете не было более верного и преданного любящего сердца, чем мое. Если мне присуши фантазии и чувствительность, энергия и страстность, дерзание и решимость, то все это всегда было и всегда будет неразрывно связано с Вами с жестокосердой маленькой женщиной, ради которой я с величайшей радостью готов был отдать свою жизнь! Никогда не встречал я другого юношу, который был бы так поглощен единым стремлением и так долго и искренне предан своей мечте. Я глубоко уверен в том, что если я начал пробивать себе дорогу, чтобы выйти из бедности и безвестности, то с единственной целью — стать достойным Вас. Эта уверенность так владела мной, что в течение всех этих долгих лет, до той самой минуты, когда я в прошлую пятницу вечером распечатал Ваше письмо, я никогда не мог слышать Ваше имя без дрожи в сердце. Когда в моем присутствии кто-либо произносил это имя, оно наполняло меня жалостью к себе, к тогдашнему наивному неоперившемуся птенцу, и преклонением перед тем большим чувством, которое я хранил в глубине души, чувством, отданным той, кто была для меня дороже всего на свете. Я никогда не был (и едва ли когда-нибудь буду) лучше, чем в те дни, когда Вы сделали меня таким безнадежно счастливым.

Как странно думать и говорить об этом теперь, через столько лет, но когда Вы писали то письмо, Вы должны были предвидеть, что оно, естественно, пробудит во мне далекие воспоминания, и потому эти строки не должны неприятно удивить Вас. Хотя в былые годы Вы, вероятно, я но подозревали, как страстно я Вас любил, все же, я надеюсь, Вы нашли в одной из моих книг верное отражение моего чувства к Вам, и в отдельных черточках моей Доры, быть может, узнали черточки, характерные для Вас в те времена. И, быть может, Вы подумали: а ведь это что-нибудь да значит — быть так горячо любимой!