Читать «А.С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 7» онлайн - страница 345

5

............ раздирающий кашель Прерывает ее песню, испускает крик со свистом И извергает кровяные сгустки из ее больной груди. (Франц.)

6

Я всегда знавал ее задумчивой и строгой; Ребенком она редко принимала участие В забавах веселого детства; она уже была рассудительна, И когда ее маленькие сестры бегали по траве, Она первая напоминала им о часе, О том, что пора уже идти домой, Что она услышала звон колокола. Что запрещено подходить к каналу. Пугать в роще ручную лань, Играя, подбегать слишком близко к птичнику, — И сестры слушались ее. Скоро ей исполнилось пятнадцать лет, И ее разум украсился очарованиями более привлекательными: Прикрытая грудь, ясное чело, на котором почиет спокойствие, Розовое лицо под прекрасными темными волосами, Скромные губы со сдержанной улыбкой. Холодный и трезвый разговор, который, однако, нравится, Нежный и твердый голос, никогда не дрожащий, И черные, сходящиеся брови. Чувство долга рождало в ней важное усердие. Она держалась рассудительно, выдержанно, не рассеянно; Она не мечтала, как молодая девушка, Рассеянно роняющая из рук иглу И думающая от вчерашнего до завтрашнего бала О прекрасном незнакомце, пожавшем ей руку. Никогда не видел никто, чтобы облокотившись на окно И позабыв работу, она следила сквозь ветви Прерывный бег вечерних облаков, А потом внезапно прятала бы лицо в платок, Нет, она говорила себе, что счастливое будущее Внезапно изменилось со смертью отца, Что она — старшая дочь, и потому должна Принимать деятельное участие в домашних заботах. Это юное и строгое сердце не знало власти Тоски, от которой вздыхает и волнуется невинность. Оно всегда подавляло разнеживающую грусть, Возникающую бессознательно, очаровательные тревоги И темные желания, все те смутные волнения, Этих естественных пособников любви. Владея вполне собой, она в самые нежные мгновения, Обнимая свою мать, говорила ей вы. Приторные комплименты и пылкие фразы Праздных молодых людей для нее тратились попусту. Но когда измученное сердце рассказывало ей свое горе, Ее ясное чело тотчас омрачалось: Она умела говорить о страданиях, о горькой жизни, И давала советы, как молодая мать. Теперь она сама мать и жена, Но это скорее по рассудку, чем по любви. Ее мирное счастье умеряется уважением; Ее муж, уже не молодой, мог бы быть для нее отцом; Она не знала забвенья первого месяца, Медового месяца, сияющего только однажды, И чело ее, и глаза сохранили ото всех Целомудренные тайны, о которых женщина должна молчать. Счастливая попрежнему, она сообразует свою жизнь С новыми обязанностями… Отрадно видеть ее, Когда, освободившись от хозяйства, вечером в будни Часов около шести, не наряжаясь, летом, она выходит погулять И садится в тени от палящего солнца, На траву, с своей прекрасной дочкой. Так текут ее дни с ранних лет, Как безыменные волны под безоблачным небом, Медленным, однообразным, но торжественным потоком. Ибо они знают, что стремятся к вечному берегу. И при виде того, как тихо течет эта скромная доля, Кротко уступая влечению долга, Эти чистые, прозрачные, спокойные, молчаливые дни, Которые успокаивают от шума и на которых отдыхают глаза. Невольно, увы, я вновь впадаю в грусть; Я думаю о моих быстро ушедших долгих днях, Бурных, бессчастных, потерянных для долга, И, о боже, я думаю о том, что скоро настанет вечер! (Франц.)