Читать «Малыш. Путешествие стипендиатов: (Романы)» онлайн - страница 3

Публики — никакой! Торнпайп, продолжая спуск, достиг аллеи для игры шарами, пересекающей улицу и обсаженной двойным рядом вязов. За аллеей простирался парк с песчаными, тщательно ухоженными аллеями, ведущими к самому порту в заливе Клу.

Само собой разумеется, что город, порт, парк, улицы, мосты, церкви, дома, лачуги — все это принадлежало одному из тех могущественных лендлордов, которые владеют почти всей землей Ирландии, маркизу де Слито, принадлежавшему к очень древнему и благородному роду. Он, кстати, был далеко не самым плохим хозяином, с точки зрения арендаторов.

Через каждые два десятка шагов Торнпайп останавливал повозку, оглядывался и принимался кричать:

— Королевские марионетки... марионетки!

Бог мой, что за глотка! Ее так и хотелось смазать хорошенько машинным маслом.

Никто не выходил из лавок, ни одна голова не высовывалась из окон. Правда, на прилегающих улочках нет-нет, да появлялись какие-то фигуры в рубище, и тогда из лохмотьев высовывались изможденные, изголодавшиеся лица, с воспаленными покрасневшими глазами, бездонными и пустыми. Кроме того, как из-под земли выскакивали и детишки, почти совсем голые, и пять-шесть из них отважились наконец приблизиться к повозке Торнпайпа, когда она остановилась на главной аллее площадки для игры в шары. И все в один голос завопили:

— Коппер... коппер!

Предмет их вечных вожделений — медная монетка, часть пенни, самая ничтожная по стоимости. Но к кому же они обращались, эти ребятишки? К человеку, который и сам-то нуждался в милостыне! Несколькими угрожающими жестами, к тому же свирепо выкатив глаза, он отогнал малышей, которые сочли за лучшее держаться на почтительном расстоянии от его кнута и еще дальше — от клыков его собаки, настоящего дикого зверя, доведенного до исступления плохим обращением.

Торнпайп был просто вне себя. Он видел, что все его призывы — крик вопиющего в пустыне. Никто не спешил к королевским куклам. Пэдди — такое же олицетворение ирландца, как Джон Булль англичанина, — не проявлял никакого интереса. И вовсе не из-за недостатка уважения к августейшей королевской фамилии. Отнюдь! Просто ирландец не любит, вернее ненавидит всей многовековой ненавистью угнетенного, лишь одного человека — своего лендлорда. Даже бывшие крепостные в России не были так унижены, как Пэдди. И если он приветствовал О'Коннела, великого патриота, то только потому, что тот отстаивал права Ирландии, установленные актом Тройственного союза в 1806 году. Оценил он также, что позже энергия, выдержка и политическая смелость этого государственного деятеля обеспечили принятие билля об освобождении 1829 года. И наконец, разве не благодаря его непреклонной позиции Ирландия, эта английская Польша, особенно католическая Ирландия, получила относительную свободу? Поэтому мы полагаем, что Торнпайп поступил бы гораздо лучше, представив своим соотечественникам О'Коннела, что, впрочем, отнюдь не уменьшало народной любви к изображению ее милостивого величества. По правде говоря, Пэдди предпочитал — причем явно — видеть портрет ее величества на денежных знаках, кронах, полукронах, шиллингах, однако именно этот портрет — произведение британского монетного двора — бывал в карманах ирландцев редким гостем.