Читать «Путь гения. Становление личности и мировоззрения Карла Маркса» онлайн - страница 8

Не эту ли самую песню филистера имел в виду Генрих Гейне, когда писал:

Я не хорош, но я и не плох, Ни глуп, ни умен, понятно. И если я сделал шаг вперед, Тотчас иду обратно. Я просвещенный обскурант, Ни жеребец, ни кобыла, В любви к Софоклу и кнуту Равно исполнен пыла.

О, они очень сентиментальны, эти пылкие любители «Софокла и кнута»! «Та самая филистерская пошлость, которая всегда видит в пролетарии только грубого, деморализованного оборванца, которая с удовлетворением потирает руки, наблюдая парижскую июньскую бойню 1848 г., где было убито более трех тысяч этих „оборванцев“, – эта филистерская пошлость возмущается по поводу насмешек над сентиментальными обществами для защиты животных».

Конечно, филистерство многолико, оно может принимать и рафинированные, утонченные формы, в которых распознать его не просто. Оно следит за модой и с каждой новой эпохой меняет свои одежды.

К началу XIX века филистерство прочно обосновалось во всех порах немецкого общества; им была заражена наука, поэзия, политика. Оно, по выражению Энгельса, царило на троне так же часто, как и в хижине сапожника.

Однако мещанская Германия, конечно, не исчерпывала всей Германии. Существовала еще и Германия нарождающегося пролетариата, тех «силезских ткачей», которые ткали «проклятье ханжеской отчизне» (Гейне). Существовала Германия Лессинга, Гёте, Канта, Фихте, Гегеля. Хотя даже такие гиганты духа, как Гёте и Гегель, высоко возвышаясь над своим веком, над филистерским болотом, ногами все же нередко увязали в нем, но с их именами связывали свои надежды те, кто «начинал новую песнь о том, чтобы сделать землю раем».

Германия к сороковым годам XIX века, то есть к тому времени, когда Маркс и Энгельс выступили на арену общественной деятельности, начинала просыпаться от своей «свинцовой» зимней спячки, она была чревата революцией, а своеобразной теоретической подготовкой к ней служила немецкая классическая философия.

Если, по меткому выражению Гейне, смех Вольтера должен был прозвучать раньше, чем гильотина опустится на голову короля, если идеи Монтескье, Руссо, Дидро, совершившие революцию в общественном сознании Франции, предшествовали политическому перевороту в стране в конце XVIII столетия, то аналогично этому мефистофельская усмешка Гёте и тяжеловесные теоретические конструкции Канта и Гегеля возвестили миру о приближающейся революции в Германии.