Читать «Власть и наука» онлайн - страница 23

"Я — за практическое осуществление идеи Лысенко" — завершал он свою заметку, но указывал, какая еще большая работа ждет впереди тех, кто захочет применить идею на практике. Пока же пожелания о создании совершенных механических устройств для земледельцев оставались в области фантазии, и Лисицын констатировал:

"… машин для осуществления идеи Лысенко нет " (88).

Сапегин предлагал несколько иной выход из тупика с наклюнувшимися семенами. Он советовал изучить возможность высушивания прорастающих семян после окончания обработки их холодом и посмотреть, сохранят ли они при этом приобретенное свойство яровости:

" Без этого применение метода Лысенко в практике больших хозяйств вряд ли возможно. Не ясно также, дадут ли яровизированные озимые урожай более высокий, чем яровые" (89).

Поэтому Сапегин писал, что нужны еще длительные опыты, которые снимут все вопросы.

Прик был более категоричным, в полет фантазий не верил и считал неоспоримым, что "весенние посевы озимой пшеницы не дадут таких урожаев, как осенние посевы", хотя и признавал, что в ряде районов, особенно на юге Украины, яровизация озимых, возможно, проявит себя положительно.

Тулайков столь же недвусмысленно высказывался против практического применения предложения Лысенко, рассказав о тех опасностях, которые подстерегают посевы, сделанные весной, пусть даже яровизированными семенами. Его заключение сводилось к тому, что овчинка выделки не стоит, так как все неприятности при жарком лете, засухах и т. п. будут столь же губительными для летних посевов озимых, как и для обычных яровых культур. Восхитившую наркома земледелия Украины Шлихтера возможность избежать вымерзания растений при весеннем посеве Тулайков оспорил:

"П осеянная с весны озимая пшеница вынуждена провести весь период своего развития наряду с яровой и подвергаться с ней всем случайностям лета в засушливой полосе. А мы знаем, что эти случайности по существу могут быть значительно чаще, чем случайность вымерзания озимой пшеницы " (90).

Исходя из этого, Тулайков предлагал руководству страны направить основные усилия в другую сторону — отпустить больше средств селекционерам для выведения улучшенных сортов пшеницы, способных успешнее противостоять заморозкам, чем существующие сорта.

Все четверо выражали убеждение, что интересная задумка Лысенко будет тщательно изучена в предварительных опытах, и только после этого станет ясно, стоит ли применять ее на практике в тех или иных земледельческих зонах страны.

В целом, публикация материалов о "гипотезе озимости" сразу вывела Лысенко в разряд выдающихся ученых. Возможно, с позиций сегодняшнего дня кое-кому покажется несерьезным, что ученые с именами послушно согласились с тем, чтобы их втянули в обсуждение никем еще не проверенного агротехнического приема. Однако обсуждавшийся вопрос — количество хлеба для народа (с учетом повторившихся два года кряду холодных бесснежных зим на Украине, закончившихся, как писал Максимов, "почти полной гибелью озимых посевов") — был жизненно важным. Неудачи заставляли срочно искать любой выход из положения, и специалисты всех рангов готовы были внести посильную лепту в решение этой проблемы. К тому же, наверняка, ученые еще не поняли, куда клонят дело власти, и потому их слова о том, что вообще-то затея Лысенко интереса не лишена, но вот до применения на практике далековато, могли для разных ушей звучать по-разному. Широкие слои публики и руководители сельского хозяйства воспринимали слова профессоров как очередное чудачество, очередное проявление интеллигентской половинчатости. Сами же ученые могли тешить себя надеждой, что завтра же, как то и полагается людям разумным, кто-то, засучив рукава, примется за дело, все самым скрупулезным образом изучит, измерит, взвесит, и тогда только можно будет сказать определенно — есть ли в идее рациональное зерно и, если есть, стоит ли заниматься ею в широких масштабах. Скорее всего так и рассуждали про себя Сапегин, Тулайков, Лисицын и Прик, когда они согласились публично высказаться о "гипотезе озимости".