Читать «Сталин и мошенники в науке» онлайн - страница 55

Конечно, ссылки на статью 1908 года не имели никакого отношения к сути дискуссии, шедшей в 1930 году. Поэтому упоминание о ней не могло ни укрепить позиции сторонников механизма или "диалектики", ни ослабить их. Но это был испытанный метод для деморализации оппонента, запугивания его тем, что он якобы двуличен, что он накидывает на себя маску марксиста-ленинца, будучи по своей сути идейным врагом. Именно этого добились Митин, Ярославский и Скрыпник. Первые же слова заключительного выступления Деборина были словами нешуточно напуганного человека:

"… я должен здесь со всей силой подчеркнуть, что я целиком согласен с самым резким осуждением, с самой резкой квалификацией, какую только большевик-ленинец может дать этой [моей] статье; никаких на этот счет расхождений у меня с т. Ярославским или т. Скрыпником нет. К этому я прибавлю, что я отношусь не только к этой статье, но и ко всему своему меньшевистскому прошлому с той же оценкой и с тем же осуждением, с каким т. Ярославский и т. Скрыпник отнеслись к этой статье" (27).

Если два дня назад его содоклад был полон боевого духа и показывал несгибаемую волю в борьбе с митиными, то теперь выступал уже будто бы надломленный человек. Он осудил содержание своего содоклада и сказал:

"Переходя к ошибкам так называемого "философского руководства", я должен начать прежде всего со своего содоклада. Мой содоклад я считаю ошибкой… Суть дела заключается в том, насколько наша философская линия в прошлом была связана с актуальными задачами, с актуальными вопросами, которые выдвигаются партией, и каково было наше участие в боевой защите генеральной линии партии" (28).

Отказался Деборин и от прежнего утверждения, что философские вопросы имеют академическое значение и не могут зависеть от прихотей внутрипартийной борьбы. Если раньше он, Стэн и другие его сторонники заявляли, что смешение философии и политики ненаучно, то в заключительном слове он уже заявил, что партийность в науке философии важна, что она позволяет сделать правильные практические выводы в теории, что философы обязаны обращаться к актуальным задачам социалистического строительства, а, с другой стороны, "к тем задачам и к той борьбе, которую ведет партия повседневно". (29).

Пришлось ему сказать и о "Письме десяти". Можно себе представить, каких мук стоило Деборину признание в том, что "философское руководство" (то есть он сам) сделало грубейшую политическую ошибку, напечатав это письмо. Согласившись с тем, что философская дискуссия связана с "современным моментом чрезвычайно обостренной классовой борьбы", Деборин даже добавил, что его ближайшие соратники Стэн и Карев в прошлом допустили ошибки "левого" порядка и потребовал от них, чтобы, порвав с "левизной", сейчас они "со всей резкостью и большевистской прямотой отмежевались от "право-левого" блока" (30).