Читать «Феодал. Федерал. Фрондер. Форпост» онлайн - страница 47

Еще один вопрос, требующий решения у московского начальства, подбросили прибалты. Ко мне на прием пришел торгпред из посольства суверенной Латвии с длинным списком продукции, которую новорожденная республика могла бы напрямую поставлять в Прикамье. Список был – загляденье – водка, сигареты, рыбные консервы, сухое молоко, масло, моющие средства, парфюмерия, косметика, трикотаж, верхняя одежда, телефонные аппараты, радиоприемники, и даже супердефицитные микроавтобусы RAF – мечта «Скорой помощи» и «Пассажиравтотранса». И все это по весьма разумным ценам. Но теперь Латвия – заграница, а права на ведение внешнеторговой деятельности у области нет. Таким образом, в «московскую» папочку легла еще одна порция бумаг. Папочка все пухла и пухла.

Зерно и ракеты

В столице было ветрено, промозгло и слякотно. Зима здесь, в отличие от Прикамья, толком еще не началась. С учетом моей давней нелюбви к Москве и москвичам впечатление было угнетающим – город, еще недавно бывший «витриной развитого социализма», выглядел серым, грязным и запущенным.

А вот на Старой площади все сияло чистотой и порядком, дышало солидностью и значимостью. Старая площадь, как и раньше, оставалась вторым после Кремля средоточием власти – сюда, в бывшее здание ЦК КПСС, из Белого дома на Краснопресненской набережной переехало российское правительство. Белый дом был мне знаком – в «прежней жизни» я неоднократно приходил сюда по депутатским и редакционным делам. На Красной Пресне, особенно на этажах, занимаемых Верховным советом РСФСР, было многолюдно и шумно. По коридорам ходили популярные депутаты, которых вся страна знала по телетрансляциям и политическим дискуссиям. Однажды я, вооружившись, диктофоном, за один день набрал на этажах российской представительной власти столько материала, что политическому разделу «Прикамских вестей» хватило на два месяца.

На Старой площади я раньше никогда не был, что вполне объяснимо – чином не вышел. Начав с раннего утра, обежав Савраской нужные министерские офисы, и решив накопившиеся вопросы, до бывшей цековской цитадели я добрался уже поздним вечером. С легким трепетом отворил массивную дубовую дверь главного подъезда № 2, аккуратно ступая, поднялся по широкой лестнице с красной ковровой дорожкой на четвертый этаж, зашел в просторную приемную Гайдука, где был встречен улыбкой, чаем и свежим номером «Российской газеты». Народа в приемной, вопреки моим опасениям, было немного, в лицо я никого не знал. Люди заходили на аудиенцию с интервалом примерно в пять минут. Я решил, что тоже выдержу этот жесткий регламент.

Вот и моя очередь. Я вошел в огромный шикарный кабинет, где в свое время обитал всемогущий советский идеолог Михаил Андреевич Суслов. Гайдук приподнялся с кресла, протянул руку, несколько вымученно улыбнулся, предложил сесть, быстро спросил: «Давайте, что там у вас?». Внешность вице-премьера (я видел его впервые) была нетипичной – смесь интеллектуала и располневшего тяжелоатлета на покое. В любом случае, на радикального реформатора не похож. Впрочем, нет, похож. Красные глаза, припухшие веки, землистые щеки – это от хронического многодневного недосыпа. Быстрая речь, пренебрежение церемониалом, постоянное поглядывание на часы, четкость, деловитость и собранность – от гиперответственности, лавины срочных дел и внутренний таймер, неумолимо отсчитывающий недели и месяцы – у реформаторов на Руси век недолог. На столе – гора бумаг, собранных в стопки и папки. Знакомая картина, до боли знакомая.