Читать «Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта» онлайн - страница 93
Андрей Дмитриевич Степанов
– Денег нет и не будет, – на всякий случай еще раз предупредил он бандитов.
– Да не вертись же ты, сволочь! – рассердился наконец Шариков. – У тебя что, шило в заднице?
Услыхав этот вопрос, Пухов автоматически высунул язык.
– Вот ведь старичок какой неприличный, – покачала головой Малаша. Ей было все видно в зеркало. – Колян, а ты пхни его в бок.
– Я тебе пхну! – заверещал Пухов, подпрыгнув от возмущения. – Я вас всех так пхну, что вы костей не соберете! Хулиганы! Стервятники! Евсюковы! Нет у меня денег!
– Ты, дедуля, поори еще… – грозно начала Малаша.
– Эй, красотка, поворот не пропусти! – гаркнул вдруг импрессионист. – Сворачивай!
«Волга» свернула на лесную просеку и, одолев метров тридцать, остановилась за кустом.
– Вылазь! – велел главарь террористов Колян.
Пухов к тому времени решил, что оказывать сопротивление все-таки нужно, но только звуками. Поэтому он громко крикнул еще раз: «Денег нет!» – и самостоятельно выбрался из машины. Злоумышленники взяли его под руки и повели в лес.
Минуты через три они вышли на поляну, и тут Илья Ильич увидел нечто такое, от чего душа его стремительно нырнула в пятки.
Посреди поляны была вырыта большая просторная могила. Рядом высилась куча свежевыкопанной земли. А на куче сидел, отмахиваясь от комаров голубой папочкой, Кондрат Евсеич Синькин.
– Ну что, дедуля, не жалеешь, что отпустил золотую рыбку в воду? – спросил он у Пухова. – А теперь, смотри-ка, она сама тебя поймала. Придется выполнять ее желания. Или, может, лучше в другую сказку поиграем? Ты про репку помнишь?
Глава 17
Джудекка
Говорить стихами директору по развитию явно нравилось, однако вирши с каждым разом получались у него все хуже: пафос их нарастал, а форма съеживалась. Рифмы почти не давались, да и ритм то и дело рушился.
– …так называемые постимпрессионисты, – закончил он, махнув рукой.
Беда смотрел сквозь темное стекло лифта на странные неподвижные фигуры узников восьмого круга. Постимпрессионисты сидели на разбросанных по площадке плоских камнях, по-восточному поджав под себя ноги и положив руки на колени. Тела их выглядели расплывчатыми, приблизительными, словно были второпях наляпаны крупными мазками, и чем ближе к зрителю располагался художник, тем небрежнее казалась техника его исполнения. Головы сидящих клонились к земле, а глаза были полуприкрыты, как у певцов, завороженных собственным пением. Погруженные в созерцание прекрасных видений, они не чувствовали, что сами тем временем распадаются на цветные пятна.
– В данном разделе экспозиции представлены начальные стадии разложения изобразительного искусства, – объяснял прозой гид. – Видишь вон того, на пригорке? Он пока более-менее четко выражен и поэтому называется полусиньяк. А вот этот, поближе, уже законченный синьяк.
– А если совсем разложится, что будет? – поинтересовался Беда.
