Читать «Хранитель детских и собачьих душ» онлайн - страница 142

«Сейчас девять часов вечера», – подумал он. Конечно же, служба давно закончилась и все разошлись по домам. Если вдуматься, просто удивительно, насколько хрупкой оказывается на поверку человеческая жизнь. Кажется, что твой дом надежен, и само течение судьбы неизменно. И вдруг один случайный взгляд в чужое окно разрушает до основания все, привычное тебе. Твое мировоззрение, твой способ жить, установившийся за много лет, оказывается под угрозой. Какие-то пятнадцать минут – и у тебя нет больше дома, нет крова, нет чувства защищенности. Твоя жизнь под угрозой! После долгих лет покоя внезапно оказаться висящим на волоске над пропастью! Не каждая нервная система в состоянии вынести такое.

Тимофеев с удивлением отметил, что думает о себе, как о постороннем человеке, отвлеченно. Казалось бы, не время философствовать, надо делать ноги! Его взгляд остановился на ладонях. Оказывается, все это время он стоял, крепко вцепившись в церковную решетку обеими руками. С трудом заставив себя разжать пальцы, он побрел прочь, уныло опустив голову.

«Эй, парниша!» – чьи-то цепкие пальцы ухватили его за локоть. С остановившимся сердцем Тимофеев оглянулся. Маленькая старушонка, росточком чуть выше метра, стояла рядом, широко улыбаясь.

– Вам чего, бабушка?

– А мне-то ничего, милок. Тебе чего, – смешно залопотала бабуля.

При этом она переминалась с ноги на ногу и непрерывно перебирала пальцами свободной руки, словно лепила из воздуха фигуры. Второй рукой она продолжала держать его за локоть.

«Маленькая, а хватка какая!» – подумал Тимофеев. И внезапно догадался: юродивая. Мало ли их вокруг церквей ошивается!

– Ты туда не ходи, – лопотала старушка, – ты там ничего не найдешь. Ты иди назад, закол ищи.

– Какой еще закол?

– Закол-засов, от нечистой затвор. Ночная птица порог стережет, тропу охраняет. Окрест трех дорог сидит, беду прочь гонит. Сыщи ту птицу, заколи сердце, вот тебе и облегчение выйдет.

– Что-то я не пойму, бабка, – рассердился Тимофеев. – Какой засов? Какая птица! Ты лучше скажи, как от ведьмы уйти!

Старушка всплеснула пухлыми ладошками и звонко расхохоталась. Давясь от безудержного смеха, пуская пузыри беззубым ртом, она проговорила:

– Уйти – не уйти! Не будет тебе пути! Птицу ищи! Ведьмин отворот!

Покрутив пальцем у виска, Тимофеев вырвался и поспешил прочь от полоумной старухи. А та, сухонькая, сморщенная бестия, долго еще хохотала вслед. И закричала:

– Беги! Беги! Ведьмин гон!

Тимофеев прошел по запыленной тесной улочке, внутренне поеживаясь от обилия освещенных окон, за которыми шла своя жизнь, где знать не знали о его существовании и не думали ни о каких ужасах, ни о каких ведьмах, разрывающих людей на куски. Никто не выглядывал на улицу, никто не прижимался к стеклу окровавленными губами.