Читать «И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности» онлайн - страница 44

Можно воспринимать такое предпочтение древней мудрости индивидуальному мышлению как реакцию на опасность неконтролируемого чувственного мышления и неточность рассудочного мышления. Поскольку у нас всех есть пределы, конфуцианцы оставляют в системе место для поддерживающих факторов среды, которые будут направлять нас по прямому и узкому Пути. Можно представить их в виде подпорок вдоль дорожки в боулинге для детских вечеринок: они позволяют даже самым маленьким участникам почувствовать восторг от нескольких сбитых кеглей и особенно важны, когда у ребенка еще не хватает сил прокатить шар до конца, не вступая на дорожку.

Но современных читателей “Бесед и суждений”, вероятно, сильнее всего удивляет – и отпугивает – крайний культурный консерватизм Конфуция. Как мы видели, он не садился на циновку, постланную криво, и дал следующий ответ ученику, спросившему о том, как стать благородным мужем: “Не смотри на то, что чуждо ритуалу. Не внемли тому, что чуждо ритуалу. Не говори того, что чуждо ритуалу. Не делай ничего, что чуждо ритуалу”. Конфуций думал, что гармония в обществе зависит от того, следуют ли люди определенным культурным моделям во всех областях жизни. Так, он считал, что музыка древних Шао и У является лучшей, правильно сочиненной музыкой, в отличие от аморальной “поп-музыки” Чжэн, ценимой его современниками. Тексты Чжэн, судя по “Шицзин”, довольно вольные, и хотя мы не знаем, какая именно музыка их сопровождала, это, скорее всего, был простой запоминающийся мотив. Они исполнялись смешанными группами из мужчин и женщин и поощряли половую распущенность. Это знакомо обеспокоенным родителям всех наций и эпох. Для Конфуция музыка Чжэн была все равно что Элвис Пресли для поколения моих родителей или рэп для нашего собственного. Типпер Гор без колебаний снабдила бы ее предупреждающей наклейкой.

Этот культурный консерватизм приводил к всеобъемлющему и долгосрочному контролю над всеми элементами окружения ученика, направляя его поведение и мысль в одобренное древними русло. В современных условиях подобная “культурная ригидность” выглядит архаичной и чуждой. Но с точки зрения современной психологии стратегия культурного погружения вполне разумна. Существует обширная, хотя и довольно противоречивая, литература о фиксированной установке (прайминге): изменении поведения человека с помощью превращения слова или понятия в более существенное почти незаметным способом. Участники, которые разгадывали головоломки со словами, относящимися к старикам (“Флорида”, “седой”, “морщины”), выйдя из лаборатории, шли медленнее других, а те, кто имел дело со словами, имеющими отношение к вежливости, дольше ждали, прежде чем перебить другого. Люди, разгадывающие словосочетания о помощи, чаще поднимали предмет, который ронял экспериментатор. Те, кто фиксировался на социальной роли “профессора”, куда лучше выполняли задания, касавшиеся общих знаний, чем те, кто не фиксировался, а те, кто фиксировался на роли “футбольного хулигана”, справлялись хуже других. Этот эффект распространяется и на физические действия, что помогает нам понять, как и почему ритуалы так хорошо работают. Люди, которые держат ручку в зубах, чтобы изобразить улыбку, как в мультфильмах, более склонны радоваться, чем другие – то есть искусственная улыбка делает нас счастливее, по крайней мере на время.