Читать «Музыканты в зеркале медицины» онлайн - страница 71

Не подлежит сомнению тот факт, что вследствие достаточного иммунитета у Шопена, в отличие от его младшей сестры, болезнь приняла хроническую форму и на протяжении ряда лет протекала в малозаметной для самого пациента форме. Согласно всем без исключения источникам, в первые парижские годы Шопен выглядел здоровым и крепким и даже прибавил в весе. Однако содержащееся в большинстве патографий утверждение о том, что в период 1832–1837 годов Шопен вообще ничем не болел, не соответствует действительности. Более тщательное изучение источников позволяет установить, что практически каждую зиму он страдал от простудных заболеваний, в 1833 году с целью оздоровления провел лето в деревне, в 1835 году лечился на курорте Энгиен-ле-Бен, куда обычно направляли лиц, больных туберкулезом.

Первое прямое указание на заболевание туберкулезной природы относится к зиме 1835/1836 года, когда Шопен в результате длительного «гриппа», протекавшего при высокой температуре и осложненного бронхитом, должен был длительное время пролежать в постели. В этот раз у него впервые появилось кровохаркание, он чрезвычайно исхудал и общее состояние настолько ухудшилось, что даже распространились слухи о его смерти, которые достигли Варшавы. Зимой 1836/1837 года Шопен вновь слег от гриппа е высокой температурой, мучительным кашлем и кровохарканием, который он пытался облегчить, глотая кусочки льда. После этого обострения он оправлялся уже значительно медленнее. Мендельсон-Бартольди, встречавший Шопена в Лондоне, в августе 1838 года писал, что тот выглядел «несчастным и больным». Таким образом, можно с достаточными основаниями утверждать, что в 1836 году хронический туберкулез легких зашел у Шопена настолько далеко, что специфические симптомы этого заболевания проявились в явном виде. Неоднократно наблюдавшееся в этот период кровохаркание говорит о том, что в легких Шопена уже началось образование каверн. Стоит однако обратить внимание на то, насколько хорошо ему удается в это время восстанавливаться после подобных обострений заболевания, хотя от кашля ему не удастся освободиться уже до конца жизни.

Предпринимались неоднократные попытки выяснить, что послужило причиной обострения туберкулезного процесса у Шопена в 1836 году. Вне зависимости от природы собственно пускового механизма — то есть повторного заражения или реактивации старого туберкулезного очага (у взрослого человека второй путь наиболее вероятен) — следует в первую очередь остановиться на тех факторах, которые способствовали снижению сопротивляемости организма и повышению вирулентности туберкулезных бактерий, на протяжении многих лет таившихся в старом очаге. Если не принимать во внимание непосредственные контакты Шопена с больными, то в гигиенических условиях его личной и профессиональной жизни в первые парижские годы нельзя усмотреть ничего такого, что могло бы способствовать внезапной повторной вспышке заболевания. Попытки отнести причины такой вспышки на какие-то особенности личности Шопена также представляются более, чем сомнительными. Да, по свидетельствам современников молодой Шопен был бледен, хрупок и чрезвычайно худощав, что соответствует описанию в паспорте, выданном ему перед поездкой в Англию в 1837 году: «Рост 1,70 м, вес 97 фунтов». Повышенное утомление и недостаточное питание, конечно же, ослабляют конституцию и способствуют реактивации туберкулезного очага, но попытки усмотреть причину такой реактивации в какой-то особой болезненной предрасположенности личности Шопена до сих пор не имели успеха. Каренберг пытается искать причину обострения заболевания Шопена в потрясении, вызванном крушением его любви к Марии Водзинской, которое привело к снижению иммунитета его организма. На это можно возразить, что обострение латентно протекавшего туберкулеза произошло у Шопена еще зимой 1836/1837 года, то есть за год до разрыва этой связи, в связи с чем психосоматическая гипотеза Каренберга не представляется состоятельной.