Читать «Хам и хамелеоны. Том 1» онлайн - страница 18

Сквозь ветки ольхи начинало припекать. Николай вертел в руках подобранный с земли ошметок бересты. Вид у него был недовольный. Иван же с оживлением озирался по сторонам. С появлением солнца на просеке осенняя чаща заиграла золотистыми бликами. Стояла пьянящая тишина.

— Сколько, говоришь, лет-то было? Покойнице? — спросил Петрович старшего из братьев.

— Тридцать седьмого года рождения, — помешкав, ответил Николай.

— Ну, брат, ставь поллитровку! Как звать-то тебя?

— Лопухов его звать! — отрекомендовал Николая Палтиныч. — А поллитровку… Я тебе, гад, такую поллитровку поставлю — мало не покажется! И на таком деле руки погреть рады. Стыд-то поимей!

— Во народ пошел! Чуть что, сразу гад… — без обиды проворчал дровосек.

— А насчет возраста вы почему интересуетесь? — спросил Николай через силу.

— Да колец-то на дубу поваленном — столько же. Я ж говорю: в тридцать седьмом сажали их. Тоже, получается, тридцать седьмого года рождения. Для тебя он здесь и стоял, дуб этот… Не суеверный я, но когда совпадения такие… Тьфу ты, леший!

Николай уставился на работягу в некотором замешательстве. Палтиныч покачал головой и осуждающе прицокнул языком…

Павел Константинович не стал предупреждать братьев, что любит работать один, да и вставал он обычно на рассвете. Поэтому наутро, когда братья пришли к нему во двор помогать, крест он уже почти закончил. Осталось подогнать пазы и скрепить соединения шипами.

Даже в горизонтальном положении, еще не поднятый с козлов, крест выглядел неимоверно тяжелым. С размахом поперечной балки в полтора метра и около трех метров высотой, вместе с той частью подножия, которая должна была уйти в землю, эта внушительного вида конструкция лежала на козлах при входе в сад, поближе к двери в мастерскую. Крест напоминал распятье в натуральную величину. Смотреть на него было жутковато. Как Павлу Константиновичу удалось ворочать этакую махину в одиночку? При помощи рычагов, лебедок?

— Закрепить осталось… перекладину, — поздоровавшись с братьями, пояснил Палтиныч, весь белый от древесной пыли.

Николай прикоснулся к гладкой поверхности бруса и спросил:

— Гвоздями?

— Вставками дубовыми. Скажешь тоже — гвоздями! Ведь разлезется, зимы не выстоит… Я отца-то вашего просил шипы раздобыть. Не передал, что ли?

Иван распотрошил собранную отцом сумку. Кроме увесистого свертка с бутербродами и термоса с чаем, заботливо положенных Дарьей Ивановной, в ее недрах обнаружились несколько рулончиков наждачной бумаги и кулек, в котором лежали мелкие, округлой формы штырьки толщиною с карандаш, выточенные по просьбе Лопухова-старшего в воинской части.

Павел Константинович взял кулек и поплелся в свой сарайчик. Запустил столярный станок, и в открытую дверь братья наблюдали, как Палтиныч умело и неторопливо выравнивает доски для крышицы, не переставая ворчать, что дерево досталось им никудышное и инструменты у него, дескать, тупые, хотя резали они дубовую твердь, как нож — масло…

Николай должен был вернуться в Москву еще сегодня утром. Компаньон Гусев теребил звонками каждые полчаса, дозваниваться умудрялся по всем телефонам одновременно. Дела в Москве горели и, как назло, связанные с последней поездкой Николая в Лос-Анджелес. Однако он почему-то не посчитал нужным сообщить компаньонам о причине своего внезапного отъезда — наверное, просто не хотел, чтобы ему досаждали звонками на мобильный телефон, пока он топчется у могилы.