Читать «Особенности национальной бюрократии. С царских времен до эпохи Путина» онлайн - страница 51

Так вот, жалованье некоторых низших категорий служащих было ниже, чем даже доход лакея. Так, в начале XIX в. зарплата канцелярского служителя не превышала 200 рублей в год. Для сравнения: в то время как лакей в хорошем доме получал 183 рублей, камер-лакей и швейцар — 203, кучер — 401, лейб-лакей — 463 рубля в год.

Но вообще-то чиновники, те, кто получил фуражку с гербом, обеспечивались далеко не плохо. Кроме жалованья, административным работникам полагались и другие премии.

«Сверх окладов, за особые заслуги, чиновникам раздавали из казенных земель аренды обыкновенно на 12 лет, как делается и доселе. До 1844 г. аренд выдавалось ежегодно разным чиновникам на 30 тысяч рублей; определяя поземельный доход по 4 %, мы найдем, что арендная сумма равнялась 750 миллионам рублей (это только добавочное вознаграждение чиновникам). Кроме того, чиновникам раздавали за заслуги в собственность незаселенные, но доходные казенные земли и угодья; до 1844 г. таких земель было роздано свыше миллиона десятин» (В.О. Ключевский).

И что же?

Пушкин дал следующую характеристику русской бюрократии: «От канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно».

В пятидесятые годы по приказу Николая коррупцией в высших эшелонах чиновников занялась спецслужба — знаменитое III отделение. Так вот, по его данным проверки, среди губернаторов в злоупотреблениях не были замешаны лишь двое — киевский И. Фундуклей и ковенский А. Радищев.

На что император, к тому времени уже многое понявший, с горечью бросил:

— Что не берет взяток Фундуклей, это понятно, потому что он очень богат, ну а если не берет их Радищев, значит, он чересчур уж честен.

В России происходили и вовсе дикие вещи.

«В конце 20-х годов и в начале 30-х производилось одно громадное дело о некоем откупщике; это дело вели 15 для того назначенных секретарей, не считая писцов; дело разрасталось до ужасающих размеров, до нескольких сотен тысяч листов. Один экстракт дела, приготовленный для доклада, изложен был на 15 тыс. листов. Велено было, наконец, эти бумаги собрать и препроводить из Московского департамента в Петербург; наняли несколько десятков подвод и, нагрузив дело, отправили его в Петербург, но оно все до последнего листа пропало без вести, так что никакой исправник, никакой становой не могли ничего сделать, несмотря на строжайший приказ Сената; пропали листы, подводы и извозчики» (В.О. Ключевский).

Разумеется, исчезли подводы не просто так. Особого разгула бандитизма в николаевской России не наблюдалось — особенно по дороге Москва — Петербург. Да и вряд ли романтикам с большой дороги понадобились судебные бумаги. Просто кому-то хорошо заплатили, чтобы бумаги растворились в воздухе.

* * *

На примере николаевского царствования имеет смысл рассмотреть еще один вопрос: бюрократическое противодействие реформам. В перестроечные времена, когда стало выясняться, что все идет совсем не так, как хотелось бы, «демократические» журналисты придумали даже специальный термин «механизм торможения». Из опубликованных в «Огоньке» статей получалось: сидят где-нибудь в закоулках горкома злобные партийные бюрократы и решают — как бы нам затормозить прогрессивные реформы. Дело тут не в том, кто на самом деле эти реформы проводил и кому они были выгодны. Проводили-то их как раз представители высшей советской бюрократии. Но не в этом дело.