Читать «Дети декабря» онлайн - страница 59
Платон Беседин
– Свине! – слышится из соседней комнаты. Наверное, я сломал ему нос.
– Вадим, да что случилось?
– Я пригласила.
Спасибо за важное разъяснение, Петра.
– Кого? Вадима?
– Да. Он бил Радо.
– Вадим, ты рехнулся? – голос Игоря вибрирует, как работающий трансформатор.
– Это он полез, Игорь! Русские, Евромайдан…
– А!
– Убил Чехию! – вставляет Миро.
– Чехию, какую на хрен Чехию? Кого я убил?
Тычок под рёбра. От боли и непонимания хочется плакать.
– Хватит его бить!
– Слушайте, я никого не…
– Заткнись!
– Хватит!
– Нет!
– Да!
– Нет!
– Слезь с него на хер!
Слышится шум. Давление на поясницу уменьшается. Похоже, Карел упал на паркетные доски.
– Вадик, вставай!
Хочу подняться, но правая нога онемела. Игорь рывком помогает мне встать.
Стоим друг напротив друга. Игорь пополнел, посерьёзнел. Раньше он внешностью и повадками напоминал помощника депутата, теперь же – чиновника во власти. И бородка почему-то не светлая, а рыжая, но взгляд глубоко посаженных глаз – ресницы настолько белёсые, что кажется, будто их нет, – по-прежнему удивлённый, растерянный. Он смотрел так в университете, и те, кто не знали его, думали, что перед ними дурачок. И тут дурачок начинал задавать вопросы.
Да, это он, а не вывих сознания. Хотя всё логично: работает на пражскую фирму, значит, его друзья-коллеги – чехи. Жаль, что такие. Но как же я рад его видеть!
– Ну ты даёшь, – выдыхает Игорь, и мы отходит вглубь кухни, к окну.
Поворачиваемся к чехам. Впереди – злой Миро и удивлённый Павел. Карел поднимается с пола. Зденка равнодушно потирает запястье. Петра, похоже, в первый раз не улыбается.
– Так, спокойно, – Игорь миролюбиво поднимает руки. – Может быть, просто поговорим?…
Мебель
Смятин ехал в купейном вагоне, хотя обычно предпочитал плацкарт. Занял верхнюю полку, а на нижних развалились крупные дебелые бабы с маслянистыми лицами. Они зашли в Симферополе, втащив за собой клетчатые баулы и кисловатый запах. Попросили сначала управиться с вещами, а после – выйти, чтобы переодеться. Смятин перебрался в тамбур, закурил, несмотря на запретительный знак. Когда он вернулся, женщины неспешно ели, разложив на столике классический набор: курочку, яйца, огурчики, помидорчики, колбаску, сырок, лапшу быстрого приготовления.
– Угощайтесь! – предложила одна из баб Смятину.
– Нет-нет, спасибо. – Он отчего-то сконфузился и полез на верхнюю полку, оставляя женщин во мгле пустых разговоров.
Пробовал читать, но в этом, казалось бы, самом привычном для Смятина занятии вдруг появилось что-то тягучее, болезненное. Слова, как гвозди, приходилось вбивать в сознание, а они гнулись, не поддавались. Смятин маялся, подставляя страницы под бледный свет лампы. Бабы внизу сыто похрапывали. Поезд трясло.
В Мелитополе Смятин, желая размяться, вышел на перрон. Взлохмаченная пьяная женщина в засаленном пуховике сунула ему под нос вареники с капустой.
– Свежие… двадцать гривен всего.
– Нет, спасибо.
– Ну, за десять! Ну, купи!
Упрашивая, она махала свободной рукой с грязными узловатыми пальцами. Смятин на уговоры не поддался. Но, сев в поезд, кинув прощальный взгляд на перрон, расстроился, что не купил вареники. «Для меня десять гривен – пустяк, а для неё – деньги», – подумал он, раскисая. И эта грусть домешалась к невозможности читать, хотя книг рядом было достаточно.