Читать «История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.» онлайн - страница 282

В начальный период существования династии число рабов уменьшилось благодаря переводу незаконно порабощенных проюаньскими олигархами крестьян и некоторой части монастырских рабов в разряд лично свободных. Но, несмотря на эти меры, в районах высокой концентрации янбанства, прежде всего в центральных и южных провинциях, доля рабского населения могла доходить до 30 %, в основном за счет частных рабов в средних и крупных янбанских хозяйствах. В отличие от позднекорёского общества, где многим рабам в условиях постоянных войн и переворотов удавалось повысить свой социальный статус, в раннем Чосоне избавиться от рабского состояния было крайне нелегко: выкуп или перевод в лично свободные крестьяне за военные заслуги допускались лишь в исключительных случаях. Если в Корё, кроме рабов, важной группой чхонминов были жители хян, пугок и со, то в Чосоне на место региональной дискриминации пришла профессиональная: к чхонминам стали относить мясников, кожевенников, плетельщиков корзин, бродячих актеров, шаманов и т. д. На положении, близком к чхонминам, находились и буддийские монахи. Потеряв былой государственный статус, буддизм превратился в раннем Чосоне в религию низших слоев населения, а монахи стали мишенью для нападок и объектом эксплуатации со стороны местной бюрократии и янбанской верхушки.

В целом, статусная система раннего Чосона, будучи прогрессом по отношению к аристократическому обществу предшествующего периода, в то же время представляла собой препятствие для складывания в обществе протокапиталистических начал. С одной стороны, корёские реалии, когда несколько десятков олигархов распоряжались судьбой страны, канули в прошлое. Даже раннечосонские «заслуженные сановники», при всем их влиянии, были все-таки равными для возглавлявшейся саримами массы провинциального янбанства, в конце концов взявшей центральный аппарат под контроль. Образование, ученость и таланты, — конечно, при условии признания со стороны влиятельных вожаков саримских группировок, — могли обеспечить карьерный рост даже небогатому и неродовитому янбану. В отношении социальной мобильности внутри господствующего сословия, ранний Чосон несомненно позитивно выделялся на фоне современных ему позднесредневековых обществ. Но с другой стороны, даже по сравнению с предшествующим периодом, межсословные «перегородки» стали жестче. Страдая от государственной эксплуатации или же произвола отдельных чиновников или янбанов, раннечосонский ремесленник или торговец — а уж тем более раб — не имел возможности приобретением «благородного» звания обезопасить себя от поборов и разорения. В условиях отсутствия другой формы защиты от произвола — городского самоуправления и гильдейской организации, — жесткость сословного деления обрекала экономику на застой и затрудняла прорастание «семян» протокапиталистических отношений в корейской почве. Другим тормозом социального прогресса в была большая, по позднесредневековым меркам, доля лично несвободных в общем числе эксплуатируемого населения. Статус чхонмина, означавший полное бесправие и отсутствие перспектив социального роста, лишал принадлежавшего к этому сословию крестьянина и ремесленника мотивации к труду и накоплению богатства. Преодоление двух главных противоречий раннечосонской сословной системы — жестких межсословных барьеров и бесправного положения чхонминов — началось лишь в XVII–XVIII в…